Иван двинул с дороги письмо домой.
«Здравствуйте, родные:
теща Акулина Ивановна, дядя Ефим Кузьмич, тетя Маня, няня Вера, дед и детки: Валя и Нина! Во первых строках моего письма сообщаю, что мы живы-здоровы, чего и вам желаем. Пишу с дороги, поэтому еще конца нет. Едем мы хорошо, но я по ошибке схватил купейный билет, но зато едем без горюшка. Едем по просторам нашей необъятной родины, смотрим в окно. Погода стоит хорошая — градусов двадцать пять по Цельсию. Один раз ходили в вагон-ресторан. Взяли на первое — по борщу, на второе — бистроганов. Едет с нами один старичок профессор, очень хороший. Ну, были другие разные происшествия — приедем, расскажем. Поедем мы через Москву. И вот этот самый профессор говорит, что когда приедем в Москву, то сможем у него остановиться хоть на сколь — у него пятикомнатная квартира. Ну, Нюра поддержала это предложение, потому что ей охота посетить ГУМ. Я тоже наметил для себя кое-какие места, например, зоопарк. Если удастся, съезжу в крематорий. Об нас не беспокойтесь. Берегите детей.
Иван».
И вот — Москва.
По радио торжественно объявили:
— «Граждане пассажиры! Наш поезд прибывает в столицу нашей Родины — город-герой Москву!»
Нюра и Иван заметно взволновались. Особенно Нюра.
Профессор с интересом наблюдал за ними.
— Ваня!.. Глянь-ка, дом-то! Вань!— вскрикивала Нюра.
Ивану тоже страсть как интересно, но он сдерживал себя. И Нюру.
— Чего ты орешь-то? Чего орешь-то?— Он даже посмеялся, пригласив взглядом и профессора — тоже посмеяться вместе над Нюрой.— Ну, дом... колоколенкой.
— Гостиница «Ленинградская»,— сказал профессор.
— Сколько этажей?— спросил деловитый Иван.
— Черт его знает!.. Понятия не имею.
Поезд остановился.
Профессор и Иван с Нюрой вышли на перрон... Профессор высматривал кого-то в толпе.
— Сын должен встретить,— пояснил он.— Иван, расскажи ему про учительницу... Вообще, поговори с ним, а то эти молодые ученые... решили, что они все знают...
— Тоже ученый?— полюбопытствовал Иван, но только за-ради одной голой вежливости, потому что ему куда как важнее все, что вокруг него.
— Постоим тут,— велел профессор.— А то разминемся.
Остановились в сторонке от потока.
— Народу-то, народу-то!— все изумлялась Нюра.
— Миллионов десять живет?— поинтересовался точный Иван.— Или побольше?
— Понятия не имею!— несколько даже гордо ответил профессор.— Это наши ученые знают... Знают, а ничегошеньки сделать не умеют. Вавилон растет и растет. Вон он! О-о!.. Одна поступь чего стоит!.. Ужасно самовлюбленный народ...— Профессор помахал рукой.
— Чую, батько!— громко сказал высокий молодой человек, выдираясь из людского потока.
— Наконец!— сказал веселый, ироничный профессор.
Они поцеловались. Профессор представил сына:
— Сын.
— Иван,— сказал сын.
Иван тоже назвался:
— Иван.
Профессор засмеялся.
— Нюра,— сказала Нюра. И подала ладонь лодочкой.
— Это мои гости,— пояснил профессор.— Мать здорова?
— Относительно.
— Твои?
— Все в порядке. Хорошо съездил?
— Хорошо. Пошли-пошли, чего мы стоим? Пошли.
— Тебе звонили из...
Трое наших затерялись в толпе.
А «миллион народа» все двигался и двигался, говорил, кричал, толкался, торопился, нервничал...
Хозяина и гостей в квартире профессора встретила довольно толстая, круглолицая Мария Ивановна.
Перецеловались, перезнакомились в прихожей...
— Проходите сюда!— позвал размашистый, великодушный профессор.— Иван!..
— Да, папа?
— Не ты, Иван-гость. Ну и ты — давайте сюда! Иван-сын, как у тебя день?
— У меня лекции. Я отпросился тебя встретить.
— «Лекции», «лекции»,— недовольно заметил профессор.— Поговорил бы лучше с живыми людьми — это не социологические столбики с цифрами...
— Социология — это как раз живые люди,— отрезал сын.— Вечером мы с удовольствием поговорим.
— Вечером у вас Дом кино, театр, друзья... Послушал бы, правда. Иван, расскажи ему про учительницу...
Где-то в одной из комнат затрещал телефон. Иван-сын скоро пошел туда.
— А ведь какая видимость деятельности!— все ворчал профессор.
Иван и Нюра не понимали: всерьез профессор чем-то недоволен или же это такая его манера говорить дома?
— Папа, тебя!— позвал сын.
Профессор пошел к телефону.
Супруги Расторгуевы на малое время остались одни.
— Опять вылетел с языком?— сердито, негромко заговорила Нюра.— Чего рассказывал про учительницу-то? Про какую учительницу?
— Да это... про Федорову...
— Тьфу! Вот пропишут куда-нибудь в газету!.. Сказал — рассказал такой-то. Чего рассказывал-то?
Иван лихорадочно обдумывал положение.
— Ну, во-первых, можно сказать, что я был выпивши... Спьяну молол. Так? Потом, я говорил, что она получает сто рублей... Но я же забыл алименты! Сорок семь рублей алиментов. Сто сорок семь — не такая уж это бедность.
— Дрова бесплатно привозют,— подсказала Нюра.
— Налогов меньше. Телефон провели, а мне, допустим, фигу…
— Для чего он тебе, телефон-то?
Иван сердился, что не понимают тонких извивов его мысли.
— Да здесь-то, для сравнения-то, надо чего-нибудь говорить! Мало ли, что он не нужен,— делай вид, что пропадаешь без телефона...
— А чего ты ему говорил-то?
— Та-а...
— Ванька, скажи! Я, может, чего-нибудь придумаю — выручу тебя. Чего говорил-то?
— Ну, говорил, что я, необразованный человек, живу лучше ее... Ненормально, мол, это. Оно, так-то подумать — ненормально, конечно. Она наших детишек учит, а живет хуже... Да я готов ей вскладчину
