— Ур-ра-а! — закричали Курносый и Простой человек.
— Едем седня до Владивостока! — заявил Простой человек.
Аристархушка в волнении ходил по комнате.
— А что она ей говорит? — спросил он.
— Они говорят на иностранном языке, — сказал Курносый в сильнейшем раздражении на Аристарха. — Импортанто де ла кругом и околе, — он подошел к Чернявому и крепко пожал ему руку. — Как мужчина мужчине, — сказал он уважительно и скупо.
Чернявый махнул рукой…
— Я тоже… перехватил там: наговорил на себя, что я чуть не Тарас Бульба. Еще немного — и Тарас Бульба. По-моему она меня теперь бояться будет.
— Кто, Сонька?
— Кстати… если Сонька счас войдет в роль и начнет приставать ко мне, ты…
Но тут вошли Соня и Вера Сергеевна.
— На колени! — скомандовала Соня Аристарху. — На колени перед Верой Сергеевной.
— Зачем? — спросил Аристарх.
— На колени!! — потребовали все, еще не разобравшись, зачем надо на колени.
— Оказывается, ты оскорблял ее! — продолжала с возмущением Соня. — Ты ей тут, оказывается, наговорил гадостей и грубостей! На колени!
— На колени!!! — опять закричали все. А Курносый даже двинулся к Аристарху.
— Импортанто!.. — с угрозой сказал он. — Ты знаешь, что такое нокдаун? Я не говорю уже о нокауте, я говорю о небольшом нокдауне… На колени!
Аристархушка стал на колени…
— Проси прощения у Веры Сергеевны, — велела Соня.
— Проси прощения у Веры Сергеевны! — закричали все в один голос.
Аристарх замешкался было… Но тут ему разумно посоветовал Простой человек:
— Давай, Аристархушка… да, благословясь, поедем во Владивосток.
— Вера, — дрогнувшим голосом заговорил Аристарх, — прости. Клянусь: ни одной больше покрышки, ни одного колеса…
— Не об этом речь! — прервал его Брюхатый. — Говори по существу дела! Что значит ни одного колеса! Что ты, на лыжах собрался ездить?
— Но о чем тогда говорить-то?! — взбунтовался Аристарх на коленях.
Но тут уж возмутились все.
— Ах, он не знает, о чем говори-ить! Ах ты, бедняжечка… Первоклашка.
— Тебя мама еще за ручку водит, да?
— Нет, он все же хочет получить небольшой нокдаун.
— Да не нокдаун, а нормально — по сусалам! — громко возмутился и Простой человек. — Поедем во Владивосток! Поезд же отходит, вы что?
— Вера, — опять дрогнувшим голосом заговорил Аристарх, — клянусь, после этого случая буду каждый день проверять карманы…
— Опять!.. Ему говорят стриженый, он — бритый, — вконец вышел из терпения Брюхатый. Но тут же взял себя в руки и уже продолжал говорить с Аристархом, как с полным, но безвредным дураком, не злостным дураком: — Зачем ты будешь проверять карманы?
— Не разговаривай со мной как с идиотиком…
— Нет, зачем ты будешь проверять каждый день карманы?
— Чтобы там записок не было…
— А жить так, чтобы в твоей жизни вообще никаких записок не было — так будешь жить?
— Что я, просил ее, чтобы она мне писала?! — опять было загорячился Аристарх и показал на Соню. И хотел даже встать с колен, и уж было встал, но тут встрепенулась Соня.
— На колени! — закричала она. — А что это, женщину надо обязательно просить, чтобы она писала? — спросила она надменно. — А сама женщина не имеет права написать записку? Может у нас женщина пошутить?
Вот это понравилось всем. С этим «может ли у нас женщина пошутить» она попала в самую точку. На Аристарха опять все навалились.
— Домостроевщину развел! — воскликнул Лысый.
— Нет, этот человек просит нокаута! — тоже воскликнул Курносый. — Не хочет он нокдауна, никак не хочет! Ему больше нравится нокаут! Ведь достану в печень — до утра будут считать.
— Нет, ты ответь… Ти-ха! — рявкнул Брюхатый на всех. — Ты ответь на вопрос, который тебе, подлецу, поставили: может у нас женщина пошутить?
— Может, — Аристарху надоело стоять на коленях, и он стал со всем соглашаться.
— Значит, что надо теперь сказать?
— Что? — искренне не понял Аристарх.
Брюхатый изумился; за ним некоторые тоже изумились, но так, для вида: никто, кроме Брюхатого, не понял, что надо теперь сказать Аристарху.
— Ты должон сказать, — вылез с поучением Простой человек, — ребята, мол, забудем все — и поедем во Владивосток.
— Прекрати со своим Владивостоком! — прикрикнул на него Лысый. — По-моему, ты и так уж где-то… под Хабаровском. Тут серьезное дело.
— Что ты должен сказать? — пытал Брюхатый Аристарха.
— Что?! Что?! Что?! — с Аристархом, кажется, начиналась истерика. — Не понимаю!.. — он стукнул двумя кулаками себя в грудь, и в голосе его послышались слезы. — Не понимаю: что я должен сказать?!
Брюхатый пожалел его.
— Ты должен сказать: Верунчик, я тебя люблю. И не формально сказать, а с чувством, как ты говорил… сколько лет назад? — повернулся Брюхатый к Вере Сергеевне.
— Что говорил? — не поняла Вера Сергеевна.
— Когда он вам первый раз сказал: Верунчик, я тебя люблю? Сколько лет назад это было?
— Это было… девять лет назад, — сказала Вера Сергеевна. — Но он не так говорил: — Вера Сергеевна, вообще-то, была довольна — и этим состоянием Аристарха на коленях, и тем, что все его очень ругают. — Он сказал: «Хочешь, я сделаю тебя самой богатой женщиной микрорайона?»
— Трепло! — возмутились все.
— Про экономическую базу он ничего не говорил?
— Хвастунишка.
— Я не так говорил! — заспорил Аристарх на коленях.
— А как?
— Я сказал: «Хочешь, я МОГУ сделать тебя самой богатой женщиной микрорайона?» Еще я сказал: «Только не носи синтетическое белье».
— Почему это? — спросила Соня.
— Искры летят, — пояснил Аристарх.
— Да? — удивилась Соня. — Не замечала.
— Ну, так, — поднялся Брюхатый. — Я думаю, что он все осознал… Осознал, Аристарх?
— Осознал.
— Поднимайся, — велел Брюхатый. — Вера Сергеевна, идите сюда… Идите, идите. Я предлагаю такую детскую игру. Кто видел, как мирятся детишки?
Никто не видел. То есть, наверно, видели, но не знали, куда клонит Брюхатый.
— Они берутся вот так… — Брюхатый взял руку Аристарха и руку Веры Сергеевны, сцепил их мизинцы. — Теперь повторяйте за мной… Вот так вот махайте и повторяйте. Повторяйте: мирись, мирись — больше не дерись, если будешь драться, я буду кусаться.
Все засмеялись остроумной выдумке Брюхатого, даже зааплодировали. Все были рады.
— Давайте, давайте!.. — требовали от Аристарха и Веры Сергеевны.
