На следующий же день Эстержак рассказал о нем Матею. Решали все вместе. Припомнили его пребывание на Вартовне, а также его дружка бандита Косоглаза и решили, что теперь его приход вдвойне неприятен. Но что с ним делать? Дурного о нем никто ничего сказать не мог, а то, что язык у него без костей, так тут уж ничего не поделаешь. За это ведь не расстреливают.
«Чего это Вавржик вдруг вернулся на Вартовну? — думал Горнянчин. — Может быть, он рассчитывает, что здесь ему будет легче затеряться, переждать события?» Но подозрений его было явно недостаточно, и поэтому Горнянчин молчал.
А Вавржик тем временем, находясь у Эстержака, потрясал всех рассказами о своих подвигах. Только сейчас ни в каких операциях участвовать не мог: его, мол, выслеживают немцы.
Как-то возвратившись из липтальского заповедника на Вартовну, Матей и Горнянчин застали партизан пьяными. И не только в землянке, но и в доме у Юращаков они восседали за столом, не выставив даже постов. Пили, сосали какие-то конфетки и распевали песни. Да так, словно война уже кончилась.
Горнянчин сразу все понял. Но прежде чем он успел что-нибудь сказать, Матей подскочил к одному из парней.
— Кто сегодня в дозоре? — заорал он.
— Чего ты шумишь, Матейчик! Лучше выпей! — стал успокаивать его Трофим и протянул бутылку.
Матей ударил его по руке так, что-бутылка отлетела далеко в сторону и разбилась.
Веселья как не бывало.
— Кто сегодня в дозоре? — снова спросил Матей.
Из-за стола вылез Алексей:
— Я.
К счастью, Матей взял себя в руки. Он схватил пьяного Алексея за шиворот и стал бить его по физиономии. При этом он ругал его и по-русски и по-чешски, а потом вывел во двор, подвел к бочке под водосточной трубой и сунул головой в дождевую воду. Вытащил за вихры, но только Алексей успел глотнуть воздуха, как он снова погрузил его голову в воду. Потом отпустил и приказал:
— Приведи себя в порядок — и живо в дозор! После явишься ко мне, тогда поговорим!
Алексей, отфыркиваясь, поплелся за оружием. Остальные попритихли.
— Откуда все это? — спросил Матей и пальцем стал переворачивать на столе бутылки самогона и коробки с конфетами.
— Мы тут ни при чем, — стал оправдываться Цыра. — Принес это священник из деревни.
— Ах, значит, священник! Что же он хотел от вас за это?
— А что ему хотеть — ничего! — разошелся Цыра; — Это, мол, дары патриотов сражающимся партизанам.
— Дары! — ухмыльнулся Горнянчин. — Самогон, конфетки… Дары патриотов, которые берегут свои прически и складочки на брюках!
— Сказал, что принесет еще, — откликнулся Филек. — И деньги обещал. Сотни тысяч, даже миллион!
Только, мол, когда приблизится фронт, чтобы мы поддерживали порядок, как правительственная воинская часть!
— Ох вы, дурни! — вздохнул Буковян, который только что вошел и слышал последние слова. — Ох вы, дурни, так дать себя купить! Словно бараны на ярмарке!..
— Кто это дал себя купить?! — ощетинился Властик.
Он тоже был пьян. Слово — и он готов был лезть в драку.
— Вы позволили купить себя, — продолжал Буковян. — Почему, ты думаешь, он все это вам всучает? Мы вооружены и кое-кому можем причинить неприятности, поэтому они хотят перетянуть нас на свою сторону — вот каков их замысел!
— Но никто из нас не позволил себя купить. Этого никто не смеет сказать, не то…
— Ну хватит! А бутылку поставь на место!
Перед Властиком встал Матей, широкоплечий, тяжеловесный, и тот угомонился. С тех пор как Матей вернулся в отряд, держался он как подобает, и ребята вновь признали в нем командира.
Совещались долго. Решили, что подобные дары больше принимать не будут, разве только ценное продовольствие.
А Алексей тем временем дрожал от холода в дозоре.
Ежеминутно к Горнянчиным забегал кто-нибудь из ребят и просил:
— Янечек, не торопись с этим! Лучше дважды взвесь!
А другие наоборот:
— Ты должен изобразить самое главное!
Горнянчин и Целерин понимали ребят. Ведь это была большая честь для отряда — им предложили изготовить знамя партизанской бригады! И все лезли с советами.
— Горнянчин и Целерин, склонив голову над столом в мастерской, думали: как втиснуть на знамени все название: «1-я чехословацкая партизанская бригада имени Яна Жижки»? Может, просто нарисовать Жижку? Как разместить текст? Куда поместить рисунок? Как быть с булавой? Какими нитками что вышивать?..
Вскоре женщины принялись за вышивание: Светлана Горнянчинова, Эстержачка и, конечно, Фанушка. И еще пришла — подумать только! — Тоганича. После смерти Помарыни она словно сквозь землю провалилась, а вот теперь снова появилась, захотела помочь.
Когда знамя было готово, за ним пришли Петр Сибиряк и Павка Кривой. Вартовнинские ребята отдали им знамя при условии, что пойдут в штаб вместе с ними. Только Вавржик и Юращаки не пошли. Петр обмотал знамя вокруг пояса и так принес в штаб бригады.
Вручение и принятие знамени было очень торжественным. Командиры целовали его, а потом перед ним все выстроились и поотрядно прошли торжественным маршем. Вартовницы от удивления таращили глаза.
— Вот, черт побери! — не выдержал Цыра. — Значит, теперь мы уже не партизаны, а настоящая армия!
На Вартовну возвращались с самыми разными чувствами. Вдруг ребятам показалось, что они остались с пустыми руками. Вообще после этой церемонии им стало казаться, что отряд их такой незначительный и что сделали они очень мало.
20
В конце апреля в Моравию из Словакии была переброшена вторая партизанская бригада, которой командовал майор Попов. На границе она встретила сильное сопротивление частей генерала Шернера и вначале даже вынуждена была снова спуститься на шоссе. Но потом обходным маневром оторвалась от противника и в горной лесистой местности перешла в боевом порядке границу.
Ядро бригады Попова разместилось на Радгошти и на Пустевне. Партизаны ночевали в туристских домиках и с автоматами на груди открыто ходили по туристским тропам. В гостиницу «Завадилка» на Бечве как раз в это время прибыло сильное подразделение венгерской пехоты на велосипедах. Офицеры ее расквартировались в отеле, солдаты — в окрестных домиках. Вечером к хозяину гостиницы пришел их командир и попросил радиоприемник. Говорил он по-словацки и явно намекал, что с удовольствием послушал бы заграничные передачи.
— Это… не выйдет… немцы запретили… — возразил хозяин гостиницы.
Объяснялся он с трудом. Говорил медленно, над каждым словом задумывался и при этом смотрел на венгра понимающим взглядом. Но офицер настаивал, и хозяин в конце концов настроил приемник на короткие волны, как это обычно делал, слушая сам. Потом выведал от командира, что утром венгры отправятся на Пустевну поднимать на воздух туристские домики.
