к пристани, все никак не могли нагрузить топливо. Наконец, пришли к какому-то молу, где стояли вагоны с дровами.
Казалось бы, слава богу. Так нет. Команда объявила, что не будет грузить, если ей сейчас же не заплатят денег за погрузку. А денег как раз не было наличных.
Но жизнь учит.
В кают-компанию, где все едущие на Тендру тоскливо ожидали, когда кончится вся эта история, вошел какой-то полковник и сказал:
- Господа офицеры. Судно не пойдет, если не погрузить дров Команда не делает. Если вам угодно будет самим погрузить дрова, мы отойдем через три часа. Надо погрузить восемьсот пудов. Деньги будут уплачены по расчету, но не сейчас, а через некоторое время. Кому угодно.
Переглянулись, и семь офицеров, в том числе я с Вовкой, заявили, что нам угодно.
Сбросили френчи и взялись за дело.
Первый час был труден. Положат тебе полные руки этих неудобнейших в мире дров - беги с ними по разным доскам до парохода Кто покраснел, кто побледнел от натуги.
Второй час дело пошло значительно лучше. Хотя руки и шею уже пообдирало корой, но мускулы приспособились.
Третий час прошел совсем гладко. Образовался уже навык, и, когда все было кончено, показалось, что особенной усталости нет.
Как я обещал полковник, через три часа мы вышли в море. Мало того, было выполнено и другое обещание - были выплачены деньги. Недели через три я их получил. Пришлось около шести тысяч на брата...
2 сентября я снова увидел загадочный маяк с двумя черными кольцами. Мы обогнули косу. 'Казбек' подошел близко к эскадре. 'Генерал Алексеев' в это время ушел, и центральным судном в Тендеровском заливе был крейсер 'Генерал Корнилов', бывший 'Кагул'.
'Патриот', т. е. 'начальник третьего отряда', капитан первого ранга С., принял меня на юге. В это время откуда-то взявшийся орел, сделав несколько взлетов, опустился в двух шагах от нас на. дуло орудия. Я склонен был это принять за доброе предзнаменование, ко увидел, что у орла молодой желтый клюв, и тут же мне объяснили, что это воспитанник 'Корнилова'.
Так началась 'Корниловская эпоха', иначе называемая эпоха, 'военно-морских ужасов'.
Первый 'ужас' разразился в тот же вечер. Было очень тихо и очень красиво. Маяк задумался о чем-то, как будто бы о 'прошлом', по скорее о будущем. Вокруг царственного 'Корнилова' мирно покачивались подвластные суда... 'Альма' с ее характерным, возмущающим душу моряков видом 'буржуа- жантильом', коммерческое судно, обращенное в крейсер - 'шмага' по-морскому... Около 'Альмы' маленький 'Киев', довольно невзрачный тихоход, но громкоход. По другой стороне большая баржа 'Тилли', безутешная вдова, как ее почему-то прозвали. Там впереди не то 'Язон', не то 'Скиф', кто их разберет, они так похожи друг на друга, эти два тральщика... Далеко в море погибшая, севшая на дно 'Чесьма'. Около самого 'Корнилова' на должности пажа С.К.4 - быстроходный катер, изящный, приглашающий к прогулке.
У трапов две-три шаланды, наполненные арбузами... Эти арбузы неотделимы от Тендры. Таких арбузов, кажется, нигде и в свете нет. А дешевизна сумасшедшая. Сто рублей штука. В Севастополе 'за порцию' надо платить триста. Но деньги берут неохотно. Вот если дать какую-нибудь вещь, какой-нибудь пустяк, старую рубашку, вот тогда начинается бомбардировка арбузами через борт. Их бросают с шаланды, и команда крейсера ловко ловит их в руки.
Мы мирно любовались всей этой картиной с юта, как вдруг произошло какое-то общее смятение. 'Альма' сорвалась с моста и куда-то поползла с видом испуганной наседки. 'Киев' тоже неистово застучал своим нестерпимым 'балиндером', баржа 'Тилли' осталась неподвижной, но пригорюнилась.
Вдруг рявкнуло орудие, и высоко в небе разорвалась шрапнель, сверкнув звездочкой. Это открыла, военные действия 'Альма'. 'Киев' немедленно присоединился, и вдвоем они стали покрывать участок неба сверкающими огоньками, после которых оставались дымки. - Вон, вон, видите ...
Между дымками я действительно увидел черную точку. Это и была приближавшаяся большевистская 'гидра'. Только что я подумал о том, что это 'в честь нашего прибытия', как меня совершенно оглушило орудие, рявкнувшее на самом 'Корнилове'.
После этого пошло. Стреляли уж, стреляли ... Но черная точка двигалась своим путем, по-видимому, даже но, замечая этих дымков; их ведь, говорят, и не видно и не слышно летчику.
Цель ее посещения, в сущности, была ясна. Большевики от себя видели по дыму, который развел 'Казбек' утром, что пришло какое-то судно. И вот гидра летела проверить. Но, не долетев немного до 'Корнилова', очевидно, для соблюдения этикета, что-то бросила, что произвело фонтанный всплеск, в море. Бомбу - конечно.
В общем, все кончилось благополучно, как водятся. Но, так сказать, вечерний военно-морской ужас удался на славу.
Но возмутительно себя вел маяк. Хотя какая-то наивная душа стремилась там достать гидру из пулемета, но маяк лично не принимал в этом ровно никакого участия. Выражение его было ироническое.
В числе наивных душ, обстреливавших гидру из пулемета, оказалась женщина и даже молодая девушка. Она прибыла сюда на Тендру в качестве 'разведчицы'. Когда налетела гидра, оказалось, что она к тому же - 'пулеметчица'. И вот хотела достать гидру в небе.
Но вместо этого...
Это было через несколько дней. Я зашел в кают-компанию к патриоту, - мне нужно было по делу.
Он жестом попросил меня подождать, пока кончит разговор.
Я опустился в уютное кожаное кресло. И задумался. Я полюбил эту кают-компанию ... симпатичная ... Сквозь раскрытые двери, которые вели на адмиральский мостки на самой корме крейсера, виднелось море-очень ласковое сегодня ... Оно играло с солнцем.
Я невольно прислушался к разговору.
Этот молодой офицер, что докладывал патриоту, как видно, 'заворачивал' там на маяке. Разговор шел о двух задержанных разведчиках, присланных из Севастополя, которых на маяке почему-то признали шпионами и жидами. Офицер говорил:
- Разрешите доложить... Он уже сознался, что, он жид... Я думаю, что его надо бы пороть до тех пор, пока он ее не выдаст. Она тоже шпионка, - это ясно ...
Патриот успокоил его.
- Бросьте... я запросил Севастополь... Пока я приказал ее перевести на 'Скиф'.
Я вышел на мостик. Вдоль крейсера медленно шла, направляясь к пришвартованному к 'Корнилову' 'Скифу', шаланда. На корме сидела женщина. Мне мелькнуло молодое, загорелое лицо из-под красного платка.
Это, должно быть, и есть шпионка ...
Мне захотелось ее повидать. Кто-то сказал мне, что она уже была в какой-то разведке и потому может мне дать полезные указания. Кроме того, мне просто было любопытно. Неужели я не могу отличить 'шпионку' от настоящей?
Она сидела за столом в маленькой кают-компании 'Скифа' и с аппетитом кушала жареного поросенка... Видно, голодная ...
Я извинился и подошел к столу. Она встала, и так мы остались стоять ... Это было молодое существо ... сильно загорелое, с выразительными губами... еще жирными от поросенка...
Я стал ее спрашивать и по ответам почувствовал, что она затравленная, во все же доверчивая. Вдруг она спросила меня:
- Вы не ... редактор 'Киевлянина'? ..
