Горе заболевшим!..
И вот два 'больных человека', - Турция, давно заболевшая, и Россия, недавно тяжело занемогшая, - инстинктивно тянутся друг к другу... и к ним одинаково жестоки... жестоки презрением здоровых к больным ...
Но помимо этого, есть, по-видимому, какое-то расположение рас. Русские и турки как будто бы чувствуют расовое влечение друг к другу. Явление противоположного свойства называется 'haine de race'. Не знаю, как перевести эту 'расовую симпатию' ... Вот, по-видимому, нравятся просто русские и турки друг другу. Только этим можно, в конце концов, объяснить этот доминирующий над всем возглас:
- Харош урус, харош...
Не думаю, чтобы массы были посвящены в тайны и интриги политики. Не думаю, чтобы здесь играли роль замыслы Кемаль-Паши...
Да и каковы эти замыслы - кто их знает ... Хотят ли действительно, чтобы генерал Врангель занял Константинополь? ..
Во всяком случае, вчера торжественно и официально опровергалось известие, пушенной турецкими газетами:
'Генерал Врангель, во главе 10000 отряда и имея в тылу 30 000 отборного войска, занял Фракию. Греческие войска бегут в панике'. При этом был помещен портрет генерала Врангеля.
Это характерно для того, в каком направлении работает мысль. Эти газеты как будто толкают 'Выйдя из лагерей, займи Фракию. - греки побегут... И путь на Константинополь свободен ...'.
- Харош, урус, харош...
Твой щит на вратах Цареграда . ..
С непривычки кипяток большого города как будто бы пьянит. Все куда-то несется ... Непрерывной струей бежит толпа ... трудно выдержать, столько лиц ... Тем более, что половина из них кажутся знакомыми, потому что они русские... Где я их видел всех, когда?.. В Петрограде, Киеве, Москве, Одессе... Одно время в 1914 году, во время мировой войны, я их видел всех в Галиции - во Львове. Когда большевики захватили власть в Петрограде и Москве, я видел их всех в Киеве, под высокой рукой гетмана Скоропадского... Потом их можно было видеть в Екатеринодаре... Позже они заливали улицы Ростова... В 1919 году они разбились между Ростовом, Киевом и Харьковом, но в начале 1920 г. столпились в Одессе и Новороссийске... Наконец, последнее их прибежище был Севастополь.
И вот теперь здесь...
Твой щит на вратах Цареграда . . .
Все куда-то несется... Люди, экипажи, неистово звенящие трамваи, воющие на все голоса ада автомобили ...
Все блестит, все сверкает ... уличные фонари, пьянящие голодный русский дух витрины, слепящие глаза фарымтором.
Все кричит... все тревожит воздух нестройной смесью языков ... но чаще всего слышен русский ...
Или мне так только кажется ...
Нет, русских действительно неистовое количество... И если зайти в посольство или, спаси боже, в консульский двор, - тут сплошная русская толпа ... Все это движется, куда-то спешит, что-то делает, о чем- то хлопочет, что-то ищет ...
Больше всего - 'визы' во все страны света ...
Но, кажется, все страны 'закрылись'. Не хотят русских ... никто не хочет, и даже великодушные, верные союзники...
И только тут, в столице народа, с которым мы воевали века, воевали и в последнюю войну, в столице, на которую мы столько раз и совершенно открыто претендовали, желая взять ее себе, только тут несется неумолчный крик;
- Харош урус, xapoш...
Чудесны дела твоя, господи!..
Русская церковь в посольстве ...
Всякий знает, как бывает у всенощной... Так и было...
Но эти слова, такие знакомые, только теперь получили настоящую цену. Только мы, русские, рассеянные по всему свету, вытерпевшие все, можем их понять до конца.
- О испытывающих, путешествующих, недугующих, страждущих, плененных, и о спасении их, миром, господи, помолимся ...
- Господи, помилуй!..
Помилуй, помилуй, помилуй, господи!.. Что можио сказать больше ...
- О плавающих...
Это Димка - младший ... Он же сейчас плавает где-то под Африкой, в Бизерте. Оставленный мною в Севастополе, он нанялся матросом на миноносец... Мальчику пятнадцать лет...
- О путешествующих...
Вот уж сколько я путешествую... это, значит, было последний раз, когда я видел Россию 29 сентября... Последнее, что я от нее видел, был этот двукольчатый маяк ... Прости, двукольчатый ... И вот отчего всегда на нем была какая-то печальная и ироническая усмешка!.. Даже тогда, когда мы бежали из Одессы и ликующие подходили к нему ... Он знал, что это неладного... А где Вовка?.. Тоже 'путешествующий' ...
- Недугугощих...
Вот получил телеграмму, что Саша, брат Эфема, где-то валяется в каком-то госпитале или на судне в очень тяжелой болезни ... А где, - найти не могу ...
- Страждущих...
Сколько их, страждущих... но из всех них один, конечно, ближе... мне кажется, что он страждет больше других, хотя я знаю, что это не так... Он, как и все... Ляля... Если жив, выстрадал весь поход, все бои, все эвакуации и дострадывает в лагерях ... Если жив ... А если и жив, то, может быть, искалечен, изранен. Таким именно он приснился мне сегодня... На лбу, над левой бровью, страшный след... Другая пуля прошла, около лопатки ... а еще одну, говорит, надо вынуть... Это знакомое, кажущееся мне таким замечательным лицо с глазами страдающей газели, какое-то стало другое, себя не находящее ...
- Плененных ...
Одного плененного уже нет... Несчастный Эфем погиб ... Расстреляли ... Это я уже здесь узнал ...
И сколько их всех ...
Господи, господи, помилуй!..
Сегодня наступает Новый год... Для всего мира, кроме нас.
Кто это мы?.. Мы - 'вранжелисты' ...
Мы будем праздновать Новый год по-старому.
Мы одни в целом мире.
И все-таки правы мы, а не они...
Ибо старое вернется...
Мировая реакция неизбежна.
- Вовка?!..
Да, это был он.
Мы столкнулись на Grand'rue de Рerа ...
- Как же вы? Как это случилось?!
- Моя история кратка ... То есть, ее можно кратко рассказать, а было всего... Ну, словом, 30 сентября (по-старому) меня выбросило на румынский берег у Цареградского маяка ... Два месяца я пробыл в Румынии ... Румыны все никак не могли сначала определить, кто мы - большевики или 'вранжелисты' ... А потом, когда убедились, что вранжелисты, просто тянулись всякие формальности ... Обращались на этот раз недурно, не то, что тогда ... А иногда даже были очень милы. В начале декабря и попал в Болгарию... и
