доверительно сообщает: — Герр комендант не смог придти, очень занят. Он просил передать, что концерт должен свидетельствовать о нормализации жизни. Гетто очищено от паразитов, новые акции теперь ни к чему. Конечно, при условии выполнения предписаний немецких властей.
— Смеем заверить герра коменданта и вас, что приложим все силы для точного исполнения требований немецких властей, — отвешивает Ландесберг на ходу почтительные поклоны.
Шествует Гайниш с неприступным видом и размышляет: поверил ли хитрый еврей или только прикидывается? Очень важно, чтобы поверил, правильно штурмфюрер Силлер сказал: «Баран должен спокойно бежать за пучком травы, и тогда за ним доверчиво последует стадо».
Сообщение Гайниша обрадовало Ландесберга: соответствует надеждам, без которых немыслимо жить. И все же начальник юденрата подумал: «До войны я не подал бы руку сержанту, а сегодня этот сержант не подал руки мне. Ничего не поделаешь — не польский сержант, а эсэсовский, ему доверены судьбы евреев!».
Почтительно завел Гайниша в актовый зал и сопроводил к специально сделанной ложе на три бархатных кресла. Уселся Гайниш и милостивым кивком отпустил Ландесберга.
Сидит Ландесберг в первом ряду, шепчет рядом сидящим начальнику службы порядка Гринбергу и своему заместителю Хигеру:
— Вице-комендант пришел в юденрат на концерт! Сам этот факт наглядно свидетельствует о повороте к нормализации жизни.
— Не переоценивает ли председатель посещение концерта шарфюрером Гайнишем? — тяжко вздыхает Хигер.
Неодобрительно взглянул па него Ландесберг и громко, чтоб слышали первые ряды, ответил:
— Сам вице-комендант сообщил, что больше акций не будет.
Промчался по рядам радостный шепот, хочется верить шарфюреру Гайнишу. Для собравшихся в этом зале концерт — не иллюзия прошлого, а свидетельство прочности их юденратовской крепости.
Концерт начался выступлением оркестра общины, веселые мелодии сменяют друг друга, радуют непревзойденным искусством скрипачи Штрикс и Шатц.
Конферирует сатирик и юморист Элиаш Вайнтрауб, сыплются как из рога изобилия всевозможные шутки. Много смеха вызвала юмореска «Я и два моих парикмахера».
Известный комический актер Максимилиан Корян воспроизводит юмористический рассказ Шолом- Алейхема «Конкуренты»:
— Он — толстый, взлохмаченный, с бельмом на глазу. Она — краснощекая, тощая и рябая. Оба — оборванные, обшарпанные, в заплатанной обуви, с одним и тем же товаром.
Мимикой и жестами изображает Корян мужа и жену — конкурентов, рассказывает, как перехватывают покупателей, всячески оскорбляют друг друга. Зал неистовствует: кто-то визжит, кто-то громыхает раскатами смеха, кто-то чуть слышно смеется, настороженно поглядывая на кровожадного эсэсовского начальника.
Шарфюрер Гайниш пуще всех заливается смехом, слушая остроумные переводы доктора Графа, прославившегося своими литературными и артистическими способностями. Он почтительно стоит за спиной шарфюрера, говорит с прекрасным берлинским акцептом.
Много удовольствия доставил Максимилиан Бернштейн, сатирический рассказ «Служащий на пенсии» возвращает в счастливое мирное прошлое.
— Третий Максимилиан на эстраде! — торжественно объявляет конферансье Элиаш Вайнтрауб, представляя известного Гофмана.
Поклонился Гофман залу, особый поклон отвесил шарфюреру.
— Смеяться полезно для здоровья, поэтому смейтесь, все доктора советуют! — доверительно сообщил Гофман и еще раз поклонился шарфюреру.
Шутка не вызвала смеха, доктор Граф в переводе опустил «докторов».
— Идиотская хохма! — недовольно пробурчал Ландесберг.
А Гофман уже поет известную еврейскую песенку:
Эту песню Граф перевел точно, Гайниш хохочет и приговаривает:
— Одна продает шнурки для ботинок, другая торгует собой. Ну и еврейки, ну и еврейки! А кто из них больше зарабатывает?
Конферансье Элиаш Вайнтрауб прочел юмореску «Пустяки» и представляет известного по довоенным радиовыступлениям певца, а ныне вахмистра службы порядка Самуила Каца.
Когда Самуил Кац исполнил куплеты герцога о женских сердцах, склонных к измене, зал взорвался аплодисментами. Вахмистр повторил «на бис» по-немецки — из уважения к шарфюреру Гайнишу.
Стараются артисты! То ли на что-то надеются, то ли хотят забыться, как сидящие в зале. А может, отрабатывают обещанные тридцать дек хлеба?
Выступает чтец-декламатор Хаим Берман, не очень известный, но и его юморески вызвали смех и веселое оживление в зале. Затем Хаим Берман прочел рассказ Ицхока-Лейбуша Переца «Благочестивый кот». Очень забавно изобразил, как кот любуется и жалеет певчую птичку. Стоит над ней, приговаривает:
— Такая красивая, милая, крошечная пташка и не удостоишься царствия небесного! Сама виновата, зачем совершаешь обряд омовения по-новомодному, купаясь всем тельцем в чашке с водой? Не выдержал благочестивый кот такого греховного поведения, сожрал птичку.
— Как прекрасно ее грешное тельце! — облизывается кот со слезами на глазах.
Закончил Хаим Берман — зал замер в ожидании. Длилось молчание, пока не расхохотался Гайниш.
«Смейтесь, дорогие птички, смейтесь, пока вас не сожрет благочестивый немецкий кот!» — разглядывает Гайниш сидящих в зале евреев.
Деланно улыбаясь, Ландесберг шепчет своему заместителю:
— Как же вы просматривали программу! Не следовало пропускать рассказ с таким двусмысленным содержанием. Слава богу, пронесло.
Смеется публика, Хаим Берман раскланялся, прижал руки к сердцу и объявляет:
— Сверх программы прочту стих неизвестного автора «Привидение». Пусть дамы и дети не боятся, ибо наукой доказано, что привидений не существует, это только литературные образы. Ну, а в храбрости наших мужчин не сомневаюсь!
Мужчинам стало жутко от строф:
