Общество любителей Агаты Кристи. Живой дневник

Хвин, Гюнтер Грасс, Павел Хюлле – минувший мир города воспроизведен ими со сновидческой детальностью, точностью. Как будто именно здесь находится вечный двигатель польской истории. Ее мотив – и оправдание.

Книгу хорошо читать в трамвае, который громыхает вдоль каналов. Вырывается в пригород – и мчится мимо модерных усадеб, чудом уцелевших во время бомбежек.

Запах йода, крики чаек.

Между соснами блестит стальное холодное море.

ЧИСТО ВЕНСКИЙ ГЛЮК Вена

Шампанское в буфете Венской оперы стоит 30 евро, но в мужском туалете – не веришь глазам – под бачком валяется пустая чекушка «Столичной». Так правда жизни борется с правдой искусства в самом искусном искусственном городе.

География прижимает Вену в угол. Позади Дунай, по правую руку зеленые бугры Венского леса. Только с востока размах, эпическая песня – равнина до Будапешта и далее за край Европы, откуда приходили под Вену османские турки.

Но восточная лень… Западные морозы… Смена часовых поясов…

Осаду сняли, город не разграбили. Банная культура в нем не возникла. Но восточный дух все равно присутствует в этом месте. «Третий человек» Орсона Уэллса снят перекошенной камерой, чтобы влезло больше шпилей и башенок. Поскольку «европейство» Вены повосточному избыточно, утрированно. Сгущено. Непрожеванная лепнина узких фасадов, шизоидная садовопарковая культура стриженых кустарников, это страстное желание понатыкать медных кобыл с мужиками в треуголках везде, где только возможно, понасажать розочек из камня как можно чаще, а крема на сладости выдавить пожирнее – имеет, на мой вкус, чисто восточное происхождение.

Хотя и рассчитанное, размеренное, укрощенное европейским разумом.

Только в Вене я видел атлантов, которые ничего не держат. Только в Вене две колонны по бокам Карлскирхе скопированы с римских, но выглядят как минареты. Только в модном бутике на площади Святого Стефана можно торговаться и, если подойти к делу грамотно, получить скидку – как на восточном базаре.

Ну и кофе, азиатский запах которого витает по улицам этого города.

Образ Вены рождается из вольных прогулок по старой части города внутри Ринга (бульварного кольца, проложенного, как в Москве, на месте крепостных стен). Но есть несколько точек на карте, где вещество города сгущается. Становится концентрированным. Энергоемким. Это рынок Naschmarkt, где базарная, толкучая и пахучая жизнь свершается в питерских какихто декорациях. Другой венский глюк расположен за театром «Ан-дер-Вин» (который держал Шиканедер, автор либретто «Волшебной флейты»). Депо Земпера – гигантское хранилище декораций императорских театров. Мне удалось пробраться внутрь этой, в общем-то каменной химеры. Которая оказалась волшебным сном, где ажурные антресоли теряются на высоте кирпичного неба.

Лучшее место для ужина в старом городе, у собора Святого Стефана, – неформальное кафе Immervoll, или, по-нашему, «Мест нет», – на улице Weihburggasse. Тут есть совершенно глюкавые столы для одиночек, выпить белого Gruner Veltliner. По части супермодного и вкусного итальянского места подойдет ресторан Fabious на улице Tuchlauben, хотя это будет ощутимым ударом по бюджету. Поэтому лучше отправиться в квартал по правую руку от рынка Naschmarkt – если стоять спиной к опере. Здесь, на извилистых, в гору и под, улицах прячутся непафосные, богемные и расслабленные, забегаловки. Хороши также классические венские кафе с деревянными панелями, витражами и медными набалдашниками – Sperl. Часто, чтобы обнаружить такое кафе, нужно войти во двор обычного старого дома. Столы под зеленью, тихая музыка, звон посуды и шелест фонтана – сразу вспоминаешь азиатские города, где сладкая жизнь тоже прячется от постороннего глаза.

Да, именно в этом квартале рядом с Neuebaugasse находится еще один венский глюк. Это башня ПВО времен Второй мировой войны. Огромная ушастая махина из бетона размером с троянского коня. Если учесть, что во время бомбежек в башне прятались тысячи горожан, троянским конем она и была, в сущности.

И все-таки самый эффектный венский глюк – это здания Газометров. Когда- то в этих кирпичных башнях хранили газ. Теперь они переделаны в торгово-развлекательный и жилой комплексы. Стальная долька небоскреба, пришпиленная к одному из Газометров и пополам переломленная, входит во все книги по современной архитектуре.

Глядя на нее, вздыхаешь о московских индустриальных руинах.

Ничего путного из них так и не сделали.

СЮЖЕТЫ Дубровник

Дубровник – крошечный город, ракушка у моря. Дома, соборы, кафе – хозяйство лепится у стен, призывно мигает фонариками. Сами стены, широкие и приземистые, отвесно уходят в воду. В стенах имеются дыры, пробоины. Можно выбраться на камни, на ту сторону, – и купаться в открытом море, оставаясь при этом в черте города.

История Дубровника похожа на сюжет авантюрного романа. Всю жизнь этот город вынужден сидеть на двух стульях. Рушились ли, возникали империи – город всегда вел двойную игру. И что самое удивительное, часто выигрывал.

Управлял республикой сенат из аристократов, которые вели свой род от первых римских поселенцев. Во главе сената стоял ректор, но функции его были декоративными. Как, впрочем, и функции ректорского дворца, перед которым славянский Мольер – Марин Држич (1508–1567) – устраивал, что ни вечер, капустники.

Собственно, вся история Дубровника – или латинской Рагузы – декоративна и театральна. Блуждаешь по городу, и кажется, что попал за кулисы. Все похоже на правду, но в то же время совершенно неправдоподобно. Все в Дубровнике – с театральной натяжкой, с вымыслом.

На центральной площади с гениальным названием «Лужа» стоит каменный Роланд со своим знаменитым мечом. Легенда гласит, что в IX веке рыцарь спас город от сарацин, отсюда и памятник. Хотя историки знают, что рыцарь погиб за два века до местных событий. Другой парадокс. Говорят, что на собор Успения Богоматери ссудил денег Ричард Львиное Сердце, чуть было не утонувший здесь по пути в Святую землю. Документы, однако, свидетельствуют, что собор завершили задолго до того, как знаменитый король двинулся в крестовый поход.

И так повсюду. Рафаэль в соборе вроде подлинный, но именно с оговоркой «вроде». Говорят, что святой Франциск был в Дубровнике проездом – но опять же никаких свидетельств тому не осталось. Святой Влах – знаменитый покровитель города – явился монаху в церкви Святого Стефана. Но где та церковь? И кто тот монах? В реликварии собора лежат золотые футляры с мощами известных святых. Но кто скажет, что мощи – подлинные?

Зажатый между горами и морем, между империями, Дубровник впитал, переварил и перебродил тысячи компонентов. Как гений, который берет свое, где находит, он «написал» себя поверх чужих строк. И каждый поворот переулка подкидывает новый сюжет, в котором герои говорят на самых разных языках.

Да и каков язык Дубровника? Аристократический итальянский? Официальная латынь? Славянские диалекты? Иван Гундулич – тутошний Ломоносов – утвердил хорватский, нагундуливши в XVII веке эпос о битве с османами. Теперь он стоит на площади имени себя – но лишь голуби проявляют к нему интерес.

Будем считать, что Дубровник – это сценарий для идеального романа. В котором участвуют одна синагога, одна мечеть, один Рафаэль (фальшивый), одна главная улица (бывший канал), один Влах, один враг, один герой, один поэт, один купец.