малахай. Таксы бородача с визгом стали запрыгивать, она целовала их морды.
Но никаких чувств, кроме привычной досады, меланхолии, я не испытывал.
Как будто бородач существовал вечно, а меня вообще не было.
…Все это время меня мучили приступы головной боли. Просыпаясь, я списывал все на похмелье или бессонницу. Но где-то в глубине знал, что происхождение боли другое. Она была тонкой и щадящей, как будто заигрывала, приберегая настоящие мучения на будущее. Помню, окончательно свалился в день, когда купил на лотке вывеску “Cafe Bar
24”. Последнее, что я помню, – это мигающий свет неоновых трубок на окнах. А я лежу на помосте, считаю.
“Один-два-три-четыре”.
“Один-два-три-четыре”.
Сколько секунд между зеленым и красным?
Я ничего не ел, только пил. Приноровился справлять нужду в бутылки и, окруженный желтыми сосудами, лежал как мумия, потеряв счет времени. Они были цветными, мои сны. Одна комната, которую снимал студентом, вела в квартиру с женой. Я видел черную кошку и что кто-то из гостей забывал закрыть двери. Одна, две, десять кошек набивались в квартиру. Тогда я распахивал дверь в ванную. Прямо от порога начинался пляж, какой-то человек толкал по песку лодку. “Море в другой стороне!” – кричал ему. Человек оборачивался, вместо лица у него была огромная грибница. В другом сне я снова взламывал
“кладовку”. Но дверь открывалась на театральную сцену, где стояла моя жена, актеры. А я не знал ни слова, ни жеста.
В какой-то момент, затравленный снами, я решал не спать. Теперь камера на экране показывала море, как будто ее установили на носу катера, и вода без остановки скользила по краям. В одну из таких ночей мне показалось, что на улице кто-то насвистывает. Я выскочил на балкон. Воздух пах проснувшейся землей, почками. Одинокая фигура действительно перемещалась по улице. Она была маленькой и невзрачной, эта фигурка. Но я все равно знал, кто это.
…Старый грузовик стоял в смежном дворе, я рванул заледеневшую дверь.
На пол полетели пустые пачки от сигарет, афиши. Наконец ладонь ощутила холодную тяжесть.
Чекист уже вышел на набережную, взбежал на мост. Мне даже послышалось, что он насвистывает мелодию из фильма, того самого.
“Стой!” – вскинул руку.
Он даже не обернулся.
Грохнул выстрел, в доме напротив посыпались стекла.
Пожав плечами, тот стал спускаться.
Я взялся двумя руками и стрелял, пока не кончилась обойма.
Тогда чекист обернулся. Вразвалку поднялся обратно. Свесился, как будто хотел покормить уток.
И бросился в воду, раскинув руки.
В ванной шумно спустили воду в унитазе, хлопнула дверь.
– Как мы себя чувствуем?
Она встала у окна, скрестив руки.
– К сожалению, вашу инсталляцию пришлось разрушить.
– Запах!
Пересела за барную стойку, откинула волосы.
– Но идея мне понравилась.
Теперь свет падал сбоку, и я узнал безбровое лицо девушки из кафе.
– Но как…
– Да вы же! Вы же и впустили! – Она ткнула за плечо.
На окне по-прежнему мигала идиотская вывеска “Cafe Bar 24”.
– Приглашает, а потом спрашивает. Мне это нравится!
Судя по голосу, лет двадцать максимум.
“Сам же прицепил эту вывеску”.
– Можно? – кивнул на одежду.
– Пациент стесняется…
Вышла в кабинет, смешно похлопывая себя по узким бедрам.
Деньги и карточки вроде на месте. Вокруг чисто, стаканы вон блестят как новые. Стопка выстиранного белья.
Сорвал вывеску, выбросил.
– Гостей больше не ждем? – выглянула.
В углу кабинета лежал надувной матрасик.
– Надо же мне было, пока вы тут… – Она виновато пожала плечами.
– Страшно оставлять в таком состоянии.
Она поставила на стойку ноутбук. Я снова попытался вспомнить хоть что-нибудь.
– Да не смотрите вы на меня так брезгливо.
Она расхохоталась.
– Не было ничего! Не бы-ло!
Тем временем на экране возникло мое лицо. “Если вам что-либо известно о судьбе этого человека, просьба позвонить по телефону”.
Даты вылета, мобильный номер.
– Набирайте.
В ее детской дерзости была неуловимая властность. Не знаю почему, но мне вдруг захотелось ей во всем подчиниться. Делать, как она скажет.
Несколько секунд в трубке потрескивал эфир. Когда пошли гудки, раздался звонок в квартире. Она гордо выложила трубку.
Ее мобильник верещал и вибрировал.
– Странный вы человек! – Она уселась напротив, подперла по-бабьи щеку.
Чай попахивал сапожной смазкой.
– Слоняетесь по городу, сидите в кафе. С нищими на паперти тусуетесь. Устраиваете прилюдное шоу на площади после взрыва. И думаете, вас никто не видит? Человек-невидимка, думаете?
Она постучала костяшкой по стойке.
– Адрес я узнала в первых числах. Вы же сами отсюда звонили, помните? Думала, друг ваш. Хоть какая-то информация. А тут вы собственной персоной. Правда, пальто с драконами меня сначала, как бы это сказать…
– Но зачем, зачем? – Кажется, я действительно набирал этот номер.
– Мужчина! А если вы мне симпатичны?
Я невольно оглядывал плоское некрасивое лицо, мелкие горчичные родинки. Копну черных волос, перехваченных обручем.
– Ладно, не делайте страшных глаз. Просто я пишу диплом по вашему театру. Собираю материал о том времени. О той постановке. Хотела расспросить, да не знала, как подступиться. Прочитала про вас на форуме. Что пропали и так далее. А у меня друзья в “Вестях” – подсказали дать фото, номер. Сначала позвонила какая-то сумасшедшая дура, потом вы… Просто я в метро ехала, работал автоответчик.
– Смотрите!
