Она обвела рукой палату.
— Хорошо, что ты приехал. Я увидела тебя. Не бесплотный голос в трубке. Ты! Спасибо, но все ни к чему. Зря. Уезжай. Я тебя очень прошу. Даже говорить ничего не надо. Уходи. Уходи!
— Рина.
Он ответил без всякой связи с ее мучительным монологом.
— Рина, о чем ты мечтаешь? Чего хочешь больше всего на свете? Скажи?
Она промолчала. Огромная фигура Федора у окна загораживала солнце. Ей, во всяком случае, так показалось. Он уйдет, а в палате останется сумрак. Короткий ежик его волос блестел. Хорошие кремовые брюки и рубашка цвета топленого молока. Темно коричневые сандалии на босую ногу, ремень в тон. Ну почему, почему он настолько безупречен??? Все в Арине кричало от боли. Почему? Он отошел от окна, присел на кровать рядом с букетом. Коротко и требовательно посмотрел в зеленые заплаканные глаза.
— Малышка. Обстановка хреновая, согласен. Но ты не ответила.
— Я не поняла.
— Есть у тебя мечта?
— Была.
— Какая?
— Что бы ты был жив. Вот и все.
Она сказала это без тени притворства. Безыскусно и твердо. Федор почувствовал, что сердце в груди переворачивается.
— Тебе сообщили, что я умер?
— Да.
— Кто?
— Сашкина жена.
— Все так думали. Карма. Удивительно, что жив остался.
— Расскажешь?
— Может быть. Позже. Эй, да у тебя слезы в глазах! Почему отворачиваешься?
— Я, я плохо пахну. Сам понимаешь, вымыться целая проблема. И выгляжу отвратно. Не смотри на меня, пожалуйста.
Ее прерывающийся голос обжег, прорезал невидимую броню, выросшую между ними. Федора точно подбросило. Он вновь оказался на корточках возле ее постели, только совершенно по-другому. Теперь он смотрел на нее иначе. Серый цвет лица, бледный рот и зеленый огонь глаз. То, внутреннее, спрятанное от всех, что он прежде почувствовал, лишь потом услышал, но не умел понять, то странное, отличающее Арину от всех на свете, вновь засияло, выросло, наполнило собой его сердце. Камертон, отзываясь, рождает звенящий звук, его огрубевшая жестокая натура не могла ничего воспроизвести, лишь вздрогнуть в немом отклике на чудо. Федор понял, что не стоит этой крошки. Словно увидел их обоих одновременно на светящейся лестнице, уходящей в небо. Себя — у подножия, и ее — далекую, окруженную сиянием. Но от сердца этой малышки к нему тянулись нити.
Он наклонил голову и покаянно произнес.
— Прости. Столько мечтал о встрече, а увидел и веду себя хуже болвана. Теперь уже все. Беды закончились, крошка. Я пришел.
— Разве ты волшебник?
Вымученно пошутила она.
— Высшей категории. Скоро увидишь.
Ей не доводилось раньше наблюдать сильного мужчину, принимающего важное решение. В жестах ожила уверенность. В непонятную секунду, мгновенно — ОН сделал выбор. И теперь сдвинуть с курса его не проще, чем поймать за заднюю ногу и остановить бегущего слона. Арина вздохнула.
— Я сейчас.
Сказал он и вышел из палаты.
Анна Ивановна посчитала удобным вернуться на законное койко-место. С удовольствием устроилась поудобнее и спросила.
— Твой?
Арина пожала плечами.
— А роз то сколько приволок! Как в песне. Суровый мужчина, обстоятельный.
Тут ее осенила новая мысль.
— Неужто, женат?
— Нет.
— А чего кобенишься тогда, дура?
И столько удивления было в ее вопросе, что Арина невольно улыбнулась.
— Долыбишься. Смотри. Побегает, побегает, да и надоест ему. Поостерегись, девонька. Послушай меня, старую.
Арина шумно вздохнула.
— То-то же. Будь поласковее. Не выпендривайся больно много.
Она говорила искренне. И Арина не смогла возразить. Просто выслушала двухминутную речь о пользе пряников, умеренном воздействии кнута и правильном сочетании данных ингредиентов.
— А как иначе семейную кашу-то сваришь?
В палату вошли вредная тетя Зина и незнакомая нянечка, как выяснилось из хирургии. Женщин подгонял Федор. Командовал. Но они не протестовали! Заглядывали ему в глаза. Хвостиками не виляли только по причине отсутствия оных.
— Моем мою красавицу, меняем постельное белье. Время пошло.
Следом возникла медсестра. Она тоже умильно смотрела Федору в рот.
— Диктуй список, Арина.
— Какой?
— Лосьоны, дезодоранты, молочко, гигиенические средства. И так далее. Леночка сгоняет в магазин и на рынок. Тут все близко. Давай.
Леночка, действительно, достала огрызок карандаша и лист бумаги. Тем временем санитарки притащили тазы, клеенку и ведра с горячей водой.
— Стоп.
Отвлекся главнокомандующий. Брезгливо покосился на тазики.
— А нормальное пластиковое ведро где купить можно?
— Там же.
Объяснила Леночка.
— Возле рынка есть маленький хозяйственный магазинчик.
— Значит, добавляем в список ведро и таз. А в эти… емкости будем грязную воду выливать.
Санитарки остановились.
— Цветы поставьте в банку какую-нибудь, что ли. Сбор здесь, в прежнем составе, через полчаса.
Отпустил их повелитель. Они ушли, оглядываясь.
— Все записали?
Леночка показала.
— Рина, заканчивай ломаться. Диктуй нормально.
— У меня все есть.
— Сейчас отшлепаю. Мне в тумбочку лезть с инспекцией?
Заглянул в расстроенные глаза девушки и решил.
— На месте сориентируемся. Идемте, Леночка.
Выходя, продекламировал, обращаясь к Арине.
— Жди меня и я вернусь.
Приведенная в состояние крайнего изумления, граничащего с экстазом Анна Ивановна, села на постели и спросила изумленно.
— Неужели не врет?
