— Нет.
— Тазики ему не понравились, смотри какой. Деньжищ не меряно! Вот и швыряется. А может, все ж, врет?
Тут в палате возникла тетя Зина с трехлитровой банкой, призванной заменить вазу для роскошного букета.
— А цветов то сколько, цветов!
Поставила розы на пустую тумбочку у окна. Все в банку не поместились. Добрых два десятка осталось лежать на постели. Тетя Зина подумала немного и пошла за второй посудиной. Букет жизнеутверждающе и ярко воцарился в палате. Арине, конечно, дарили розы. На день рождения. Три или пять. И не такие шикарные, вызывающие на глянцевых метровых стеблях. Первый в жизни настоящий букет. Подумала она смятенно. На щеках зажглись алые пятна.
Второй букет водрузили на холодильник, слева от входа. Палата была полу блатной. И гордилась не только бодро урчащим «Полюсом». Имелся умывальник и древнее зеркало над ним. Туалет, правда, в отделении был один. И холодильник общего пользования стоял неподалеку. Цивилизация, блин. По коридору то и дело семенили ухаживающие, или выздоравливающие пациенты (помогающие товарищам по несчастью) с наполненными суднами. Самые деликатные персоны прикрывали благоухающие утки газетами.
Никто не винил персонал. Большинство травмированных сограждан понимало, что несчастные медики ни при чем. Не они же проектировали, одобряли и возводили эти памятники эпохи развитого социализма. Удивительно, что пребывание в столь располагающих условиях не убивало пациентов! Это неопровержимо доказывало превосходство советского человека в науке выживания.
Закаленные, воспринимающие лишения и бытовые трудности, чем-то само собой разумеющимся, люди легко радовались пустякам и редким послаблениям режима. Травмированный насилием генофонд породил особый тип человека: выживают наиболее хитрые и приспособленные. Чему же удивляться?
Хотя… загадочная магия крови.
Арина вспомнила Илью Ильича, Алену, Василия, деда Махмуда. Есть еще порох в пороховницах! Есть и ЛЮДИ. Вот только… мало их, очень мало. Ужасно мало.
Наполненный мочевой пузырь, самым пошлым образом прервал ход нелепых рассуждений Арины о роли личности в величии страны.
— А вот и мы!
Леночка с тазиком под мышкой, ведром в руке и связкой бубликов на шее предваряла явление Федора, которого едва было видно за десятью огромными пакетами.
— Скажи, малышка, кто самый главный в армии?
— Начальник склада.
— Почти в точку.
Небрежным кивком он отпустил медсестру, и теперь, раскладывая свертки, продолжал молчать. Словно ожидая вопросов. У Арины разболелась голова. Не смотря на проветривания, палата напоминала духовку. Поставь пирожки — пожалуй, и подрумянятся. Вернулись санитарки.
— Мы начнем?
Он дипломатично вышел в коридор. Арина проводила глазами его широкую спину. Кровати в палате сдвинули, расстелили клеенку. В ход пошли новенькая только что купленная губка, детское мыло, даже бритвенный станок. Арина с громадным удовольствием избавилась от зарослей подмышками. Через час — относительно чистая и благоухающая шампунем, на голове алое полотенце, замотанное наподобие тюрбана, в новой длинной футболке и трусиках, сидя на свежей простыне девушка вытерпела очередную мучительную перевязку. Федор легко обаял свирепую Тамару Алексеевну и остался созерцать процедуру. Физиономия его была бесстрастной. Когда в наиболее «приятственный» момент девушка закусила губы и вцепилась побелевшими пальцами в спинку кровати, он не изменился в лице. Потом, когда экзекуция закончилась, любезно открыл дверь перед медсестрой, у которой руки были заняты инструментами и флаконами. Вернулся к кровати, вскрыл пачку салфеток и протянул несколько штук.
— Лицо протереть. Или лучше намочить?
— Пожалуйста.
Вот и сбылась мечта идиотки. Лежать и чувствовать его пальцы на лбу, висках.
— Пошли, погуляем.
Услышала она через секунду совершенно невероятное предложение.
— Что?
— Тут повсюду вокруг корпуса зелень, очень мило. В туалет не хочешь, сначала?
— Издеваешься?
— Я зажмурюсь, подам твое судно не глядя.
— Я не об этом.
Арина мило залилась краской.
— О прогулке.
— Господи. В чем проблема то?
Он наклонился и ловко подхватил ее на руки.
— Так сойдет? Не бойся замерзнуть, жара несусветная, а впрочем, простыня не помешает, укроем от нескромных взоров посторонних мужчин твои ножки.
Арина сверху посмотрела на опустевшее ложе. И нерешительно сцепила руки на крепкой шее.
— Как нога? Удобно?
— Очень.
В коридоре им попалась Леночка, восхищенно поинтересовалась.
— На улицу решили сходить?
Очаровавший все отделение мужчина отшутился.
— Нет, это похищение. Выкуп буду требовать.
Арине казалось, что все на них смотрят. Собственно, так оно и было. Молодая пара без всяких просьб уступила скамеечку в тени.
— Спасибо.
Услышала Арина свой сладкий голос. Федор прижал ее крепче, присел, посадил на колени.
— Ты такая смешная в чалме.
Арина живо представила сцену со стороны. Крупный мужчина, аккуратно и дорого одетый держит девушку в синей футболке, голова замотана алым полотенцем, поверх гипса и повязок наброшена простыня.
— Федор, это очень-очень патриотично с твоей стороны! Я похожа на государственный флаг. Порядок цветов немножко перепутан… Но если меня поставить на голову, вверх ногами… Или опять не так будет? А?
Шумный выдох и легкое прикосновение губ к шее.
— Меньше всего, когда я покупал тряпки, меня заботила цветовая гамма. Рина, все-таки это ты.
— Нет, это не я.
Съязвила она.
— Теперь я окончательно поверил до конца.
— Расскажешь, где ты был? И как все так получилось?
И опять услышала.
— Позже.
Не стала настаивать. Прислонилась спиной к его груди, откинула голову и закрыла глаза. Минутное острое блаженство нарушил громкий возглас.
— Так-так, зайка моя. Попалась!
Слева, по дорожке к ним подходила Виноградова. Малыш, уютно пристроив голову на теплой, пахнущей молоком груди, сыто дремал в сумке-кенгуру. Раздавшиеся бедра и крепкие руки — Алена выглядела восхитительно, но монументально. Мечта богатыря.
— С кавалером познакомишь?
