ребятами, а Энн осталась на пирсе. Он полагал, что она пойдет домой.
– Съезди к нему, попроси разрешения осмотреть его автомобиль. Если заупрямится, получи ордер. Кто-то же должен был отвезти ее домой, значит, у него в машине следы крови.
– Сейчас еду.
– Да, и еще вот что. Проверь, когда и каким рейсом родители Энн летели в Даллас. Сопоставим факты и то, что говорит Карлино.
– Скажу Рэндаллу, чтобы он сделал это.
– Хорошо. Как только Карлино вернутся, возьми у них фотографию Энн. Ее надо показать по телевизору в вечернем выпуске. А я составлю материал для прессы и перешлю его тебе по факсу.
– Все?
– Да.
О'Шонесси легла в постель, пожевала «никорету».
Через полчаса ее разбудила девятилетняя Регина – во фланелевой пижамке, сонная. Они лежали, тесно прижавшись друг к другу, но О'Шонесси не спала.
4
Черри в шерстяном свитере сидела в шезлонге на лужайке позади своего дома. Перед ней расстилался Делавэр. Она слышала пыхтение буксира, идущего против течения, и плеск волн о его борта. Предзакатное солнце согревало ей лицо. Где-то кто-то играл на гитаре, разносился смех. Хорошие, счастливые люди, такие, какой хотела быть она. Жизнь Черри началась, когда ей было почти пять лет. Сторож нашел ее лежащей без сознания на лестнице у входа в одну из филадельфийских больниц. Дело было ранним утром, над городом уже много часов моросил холодный дождь со снегом. Следствие впоследствии установило, что девочка поскользнулась на обледеневшей верхней ступеньке, упала навзничь и расшибла голову о каменную лестницу. Лицо буквально примерзло к ступени, и сторож, торопясь перенести ее в тепло, нечаянно содрал ей кожу с одной щеки. Грубая рыбацкая фуфайка спасла Черри от гипотермии, но падение вызвало такое серьезное повреждение коры головного мозга, что она ослепла и потеряла память.
Происшествие наделало в Филадельфии много шума. Доброжелатели со всей страны слали ей деньги, которые шли главным образом на лечение. Полиция продолжала поиски родителей девочки, а доктора много месяцев старались сломать психосоматическую стену, которую маленькая пациентка воздвигла вокруг себя. Все было напрасно.
В конце концов решили, что девочка – дочь того самого сторожа, который спас ее и после лечения поместил в муниципальный детский дом. Там Черри познала горечь утраты близкого ей человека.
Ей было одиннадцать лет, когда заболела и умерла подружка. Стояла весна, люди раскрывали окна, и на деревьях распускались почки.
Через три дня девочек отвезли на автобусе в церковь, где их построили в затылок и каждой дали по гвоздике – положить на гроб. Черри велели положить руку на плечо девочке перед ней. Оставляя цветок в ладошке умершей подружки, она рукой случайно коснулась ее руки, и перед мысленным взором Черри моментально возникла непонятная картина: неприглядный врачебный кабинет, на полу, выложенном черно-белыми плитками, лежит девочка, ее тошнит, вокруг головы описывает круги зеленая бутылка с этикеткой «Кока-Кола». Когда Черри пришла в себя, она почувствовала, что ее, всю испачканную собственной рвотой, поднимают с пола.
Потом она рассказала кому-то из детей, что ей привиделось. Об этом узнала сестра-хозяйка и сделала строгий выговор: как она, маленькая лгунья, смеет утверждать, будто видела какую-то зеленую бутылку. Она вообще не может ничего видеть. Так же, как не может читать по-китайски, да и по-английски тоже, если на то пошло.
Много лет спустя в руки одного полицейского попало старое дело о смерти сироты из детского дома. Он обнаружил, что воспитательницы и обслуга держали в незапертом шкафу в бутылках из-под сладких напитков стрихнин против крыс. Черри потом узнала, что коронер посчитал смерть девочки нелепой случайностью, а сестра-хозяйка отделалась легким испугом.
Еще один смертельный случай принес Черри славу. В стране и мире узнали о ее необыкновенных способностях. Ей в ту пору было уже двадцать три года.
Это произошло во второй половине ноября. В Филадельфии вдруг повалил снег. От порывов ветра позвякивали праздничные гирлянды, развешанные ко Дню благодарения. На углу Пассейник-стрит и Вашингтон-стрит Черри вышла из автобуса. У нее на губах таяли снежинки. Она думала об одном парне. Внезапно услышала женский визг. На нее навалилось что-то тяжелое, крепкая рука схватила за запястье и повалила наземь. Почти теряя сознание, Черри слышала крики, топот ног и отчетливое: «„Скорая помощь“!» Она повернулась к повалившему ее мужчине. Снег слепил ей глаза. «Он не дышит!» – крикнул кто-то. «Он не дышит!» Чьи-то руки потрясли ее за плечи. «Ты не ушиблась, милая? Потерпи, сейчас будет „скорая“!» Снова раздались возбужденные голоса. Пронзительный звук сирены, быстрые шаги. Рука, державшая ее запястье, обмякла, и она увидела женщину, потом мужчину за письменным столом, потом грузовики на нем – бочку с пробоинами. Бочка начала падать, ударилась о воду под мостом, покачалась и затонула.
На машинах «скорой помощи» Черри и упавшего мужчину отвезли в клинику. Там полицейский сообщил ей, что мужчина умер от сердечного приступа. Черри отделалась легким ушибом.
Ей очень хотелось рассказать полицейскому о бочке с пробоинами и о человеке в ней, но кто поверит ей, слепой? Кроме того, она помнила суровый выговор, получивший от строгой сестры-хозяйки в детском доме, и смолчала.
Однако вечером, у себя дома, Черри охватили сомнения. Нет ли в ее видении чего-нибудь действительно важного? А если полиция ищет того человека? Если бы только они поняли, о чем она говорит!
Наконец Черри набрала девять-один-один, попросила оператора соединить ее с дежурным детективом. Трубку взял молодой полицейский Джон Пейн. Он выслушал Черри и обещал приехать.
Когда Пейн приехал, она все еще терзалась сомнениями. Правильно ли она поступила? Черри усадила гостя на свой потертый диван и рассказала ему все, что видела. Он выслушал ее внимательно, по крайней мере вежливо, и спросил, как она упала тогда у входа в детский дом и сильно ли ушиблась. Потом Пейн стал расспрашивать, из чего была сделана бочка, были ли на ней какие-либо надписи и не может ли она описать то место, где видела бочку. Черри вспомнила, что на той опоре моста, возле которой упала бочка, горел красный сигнальный свет.
Пейн сказал, что посмотрит сводки о пропавших в городе людях и сообщит ей, если обнаружит что- нибудь необычное. Черри знала, что он наверняка наведет справки в той больнице, куда ее доставили после падения на лестнице.
Неизвестно, что – рассказ Черри или статья в утреннем выпуске «Филадельфия инквайерер» – побудило Пейна на следующий день с газетой в руках снова прийти к Черри.
«Пропал профсоюзный босс» – крупными буквами был набран заголовок статьи. В ней говорилось, что Большое жюри предъявило председателю профсоюза водителей грузовиков Джозефу Пазловски обвинение в растрате средств пенсионного фонда, он, по слухам, готовил сделку с прокурором и вдруг таинственно исчез. Последний раз Пазловски видели у храма Христа на Маркет-стрит.
Человек, скончавшийся от разрыва сердца, сообщала газета, был Фрэнк Лиски, известный в уголовных кругах по кличке Малыш Фрэнки. За ним числились угон фургонов с грузом и убийство.
Джона Пейна заинтриговала сделанная в виде трейлера золотая заколка для галстука, которую нашли на Лиски. Точно такая же была у пропавшего профсоюзного босса. Обе ручной работы, от Питербилта.
Поисковые команды на суше и на воде обыскали полгорода. Наконец под опорой одного из мостов водолазы подняли со дна бочку из-под оливкового масла. Бочка была вся в пробоинах, и в ней – тело Пазловски.
