Эмма сейчас же узнала ее. Это была Элеонора Фонсеко, из дома Пиментелли, знаменитейшая неаполитанская поэтесса. Когда-то она принадлежала к числу пламенных почитательниц Марии-Каролины, но после казни школяров вместе со своим другом Чирилло стала врагом королевы. Она была музой «патриотов».
Мак тоже обернулся к ней.
— Что угодно? — сказал он, смущенно отыскивая свой лорнет. — Я не совсем понял…
Фонсеко слегка приподняла записную книжку:
— Я писательница, ваше превосходительство, и собираюсь создать эпос о чужестранных героях на итальянской почве. Разумеется, и этот достославный день не должен быть пропущен. Мнение вашего превосходительства крайне важно, поэтому я и не могла противостоять искушению спросить, будете ли вы, ваше превосходительство, в состоянии повести воинов Неаполя во Францию, в Париж?
Мак засмеялся. Он не подозревал коварства, чувствовал себя польщенным.
— А почему бы и нет? Если это понадобится и если…
— И если это позволит французская полиция, не правда ли? Ведь без разрешения французской полиции… говорят, будто она очень строга и неохотно допускает иностранцев в Париж. Вероятно, ваше превосходительство похлопочет сначала у Шампионе насчет пропуска…
Только теперь Мак раскусил иронию. Он покраснел от негодования, хотел что-то ответить, но его голос потонул в раскате общего смеха. Смеялась знать в экипажах, смеялись темные массы народа. Казалось, весь Неаполь объединился, чтобы дать волю этому издевательству над украшенным орденами полководцем и его прогулкой в Рим, над солдатами, разодетыми, как марионетки.
Мария-Каролина подъехала к Нельсону, приблизила к нему гневно-бледное лицо:
— Видите вы эту банду лжецов, воров и безбожников? Разве все они не заслуживают того, чтобы их стерли с лица земли? Помогите мне, милорд, наказать их, чтобы я была вознаграждена за все оскорбления! Обещаете ли вы мне это, милорд? Обещаете ли вы мне это своей честью? По рукам? — И она протянула адмиралу руку.
Ошеломленный ее порывистостью, Нельсон не решался согласиться.
— Государыня…
Она презрительно поджала губу:
— Друзья в несчастье! Ну да… ну да! — Тайные слезы послышались в ее голосе, легкий стон вырвался из груди. — Дети мои! Дети мои!
Тогда Нельсон пожал ей руку, поклявшись во всем.
XXII
Прогулка в Рим… Двадцать четвертого ноября армия, состоявшая из пяти корпусов, перешла границу, тогда как шестой корпус, под командой генерала Назелли, был посажен на суда эскадры Нельсона и отправлен в Ливорно. По-видимому, парижский агент сообщил Марии-Каролине верные сведения. Шампионе не оказал им малейшего сопротивления и отошел без выстрела, оставив в замке Святого Ангела пятьсот человек. Двадцать девятого ноября Фердинанд торжественно вступил в Рим.
При короле были фавориты из числа любителей собак, все его доверенные друзья: князь Бельмонте-Пиньятелли, министр; герцог Асколи, обер-шталмейстер; цвет его придворного штата.
Неаполь устроил пышную иллюминацию, служил благодарственные молебны, начал воздвигать триумфальные арки для встречи победителя Рима. Европа дивилась…
После занятия Рима князь Бельмонте-Пиньятелли именем короля Фердинанда обратился с прокламацией к «народам Италии», приглашая их объединиться и восстать против ярма кровожадных цареубийц. Эта прокламация была составлена в напыщенных выражениях, и не менее напыщенно было письмо, в котором сам Фердинанд с доходящей до неприличия хвастливостью предлагал Папе вернуться в Рим, где «благочестивый меч Наш сумеет во всякое время защитить священную особу и права» его святейшества.
Затем Мак двинулся далее, оставив Фердинанду три тысячи человек. Теперь Шампионе остановился, и «лучшая в Европе» армия столкнулась с врагом.
Первый корпус генерала Мишеру в количестве девяти тысяч человек наткнулся при Фермо на трехтысячный корпус французов и… разбежавшись, скрылся в Абруццах.
Второй корпус, четыре тысячи человек, под командой полковника, натолкнулся при Терни на двухтысячный французский корпус и… разбежавшись, скрылся в Абруццах.
Третий корпус, тысяча человек, под командой полковника Джастина, натолкнулся при Виковаре на четыреста французов и… разбежавшись, скрылся в Абруццах.
Четвертый корпус, двадцать пять тысяч человек, под командой главнокомандующего генерала Мака, хотел натолкнуться при Канталупо на семнадцать тысяч французов, узнал о судьбе остальных и… разбежавшись, скрылся в Абруццах.
Пятый корпус, под командой генерала Дамаса, состоявший всего из 6000 человек, ударил при Тосканелле на двадцать пять французов, дал сражение и… добился свободного пропуска в Неаполь.
Прогулка в Рим…
Неаполь поспешил погасить иллюминационные огни, разразился проклятиями, повалил триумфальные арки. Европа смеялась.
Фердинанд был в большом затруднении. Пятьсот человек, оставленных Шампионе в замке Святого Ангела, все еще были там. Правда, они обязались не стрелять из пушек, в противном случае за каждый выстрел один из их лежавших в госпиталях раненых товарищей был бы выдан неистовой черни. Но что, если они получат известия с полей сражения, сделают вылазку из замка, овладеют особой Фердинанда?.. Ведь этим собакам сам черт не брат! А три тысячи человек Мака разбегутся, как зайцы! Может быть, точно так же скроются в Абруццах. Не лучше ли было бы придвинуться немного поближе к Неаполю?
Седьмого декабря Фердинанд переехал в Альбано, верст на тридцать ближе к Неаполю. Восьмого князь Бельмонте-Пиньятелли предложил ему к подписи два важных государственных акта. Но Фердинанд кормил собак и не мог отвлекаться на посторонние дела. Князь оставил документы и просил короля прочесть их, по крайней мере. Девятого Фердинанд обещался прочесть документы на следующий день. Десятого Пиньятелли потерял терпение:
— Простите мне всемилостивейше, государь, но Актон настоятельно поручил мне покончить в Риме с этим делом, а мы уже находимся в Альбано. Если мы будем ждать… Кроме того, нам нужны квитанции. Военные расходы должны быть занесены в книги…
Фердинанд на мгновение прекратил игру с собаками.
— Занесены в книги? Почему же ты сразу не сказал мне об этом? В каждом хорошем хозяйстве все должно своевременно учитываться — каждый заяц, каждый перепел, каждая рыба. У меня тоже делается так. Приди с этим вечером, тогда я подпишу… наверное!
Вечером Фердинанд разрешил министру прочесть ему указы вслух. Но едва только Пиньятелли раскрыл рот, как с улицы послышался глухой шум.
Фердинанд вздрогнул:
— Ты слышал, Бельмонте? Что это?
Князь изменился в лице:
— Может быть, гроза, государь…
— В это время года? Вот, опять! — Король вскочил. — Бельмонте, это грохот пушек! Около Рима, может быть, уже в Риме. Неужели этот Шампионе…
— Государь…
— Не противоречь мне! Это Шампионе, я знаю. Он проглотил Мака и теперь идет, чтобы и меня тоже… Опять!.. Впрочем, он встретит меня готовым. Но… да… я должен поскорее отдать кое-какие распоряжения. Не трудись, Бельмонте, подожди меня здесь! Я сейчас вернусь!
Фердинанд опрометью кинулся из комнаты. Через полчаса Пиньятелли услыхал грохот. Он подошел к
