Ванька-ротный

дошла без обстрела.

Командир полка спрыгнул в проход, прилег животом на переднюю стенку |траншеи| , вскинул к глазам бинокль |и стал им водить|. И тут с бешеной силой ударил первый снаряд. Вслед за ним |две батареи немцев плюнули| вдоль траншеи еще рвануло несколько |раз|. Солдаты поговаривали, что немец откуда-то ведет наблюдение |за тропой и траншеей|. Стоит кому показаться на тропе, как тут же следует моментальный обстрел.

Все повалились на дно траншеи, деваться было некуда. Переждав обстрел, комбат решил перебежкой податься к ротной землянке.

— Бежим вперед, — крикнул он и поднялся на ноги. Остальные рывком поднялись, и в это время несколько снарядов рвануло у них в ногах. Троих сразу убило. Комбат получил контузию. Не задело связного солдата из роты |и того, кто был сзади|. Солдат вовремя метнулся за поворот и нырнул в дыру под мерзлый грунт. Он знал, когда и куда нужно вовремя смыться, потому и остался в живых. Фельдшера ранило в руки. Он даже перевязать себя не мог. |Наш начальник штаба в рот перестал брать спиртное после такого случая.

— Ну да? Вот тебе и ну да! Полк остался на время без командира полка!|

— Сколько он пробыл на фронте? — спросил я как-то начальника штаба.

— Месяца два, полтора! А ты капитан? Мне говорили, с сорок первого воюешь?

— Да! С сентября сорок первого!

— И все время под пулями?

— Все время на передовой!

— В чем же дело? С сорок первого и вроде ничего?

— Я ранен несколько раз. А вообще ничего! |Я в блиндажах в тылу не сижу| Все время на передовой |бегаю|. Ухо востро держу. Слышу когда надо пригнуться, когда ткнуться в снег, кода броском место сменить. По полету снаряд слышу. Вот только здесь стоял, взял и в другое место ушел. Почему ушел, не знаю |могу ответить|. Оглянулся назад, а в то место, где я только что стоял, ударил снаряд, земля встала дыбом. Улавливаю что-то на слух, хоть ясно и не осознаю, заранее сказать не могу. Всегда настороже.

— Когда мне в роту нужно идти, или в нейтральную |полосу ползти, за два дня| спиртного в рот не беру. Ребятам положенные ежедневно сто грамм выдавать запрещаю! Старшине строго настрого приказано перед выходом на передовую ни капли ни кому не давать. Раз в неделю у разведчиков перерыв в работе бывает, когда отдыхают |очередная группа два, три дня| вот тогда старшина и выдает |старшина выдает каждому его положенную порцию. А если каждый день её выдавать то люди будут попадать под любой снаряд и шальную пулю| . Во время работы у разведчиков сухой закон.

— Вы меня по какому-то вопросу вызывали?

— Да! Нового командира полка нам еще не дали. В полку осталось мало солдат.

Ночные поиски нужно прекратить. Этот вопрос с дивизией согласован. Ты со своей разведкой переходишь в боевой резерв полка. С переднего края сегодня ночью своих всех снимешь, передашь блиндаж соседней роте, располагаться будешь с ребятами здесь в овраге. |Немцы могут снова предпринять вылазку обойти наши роты с другой стороны|. Резерва пехоты в полку |и в дивизии| нет. До получения нового пополнения будешь находиться в моем распоряжении. |В полку весь наличный состав стрелков находится в передней траншее. Снять с переднего края ни одного солдата не могу|.

— Все ясно! — сказал я. Я пошел к себе! Нужно до вечера выспаться!

— Ну Федь! Считай что тебе повезло! Приказано всей разведкой сниматься и отправляться в овраг. Будем стоять в резерве полка. Опять на боковую! |Думаю, что вылазки немцев по краю кустов заставили наше начальство иметь под рукой разведчиков на всякий случай|. Нам нужно пару пулеметов иметь |для этого всякого случая|. В ротах нет ни одного свободного. Пошли старшину в тылы. Пусть у оружейников возьмет |раздобудет. И скажи, чтоб боеприпасов к ним привез.|

Ночью мы перешли в овраг и расположились в палатках. У нас началась |сравнительно| спокойная жизнь. Старшина на следующий день вернулся из тыла, привез пулеметы и несколько цинков патрон. |И ещё он где-то| Раздобыл американский фонарик.

Американский фонарь, в отличии от немецких и наших плоских, имел цилиндрический вид. Один такой фонарь |в результате неясных манипуляций| оказался в руках у старшины. Фонарь принес Сергей. |Он уже успел повстречаться и переговорить со старшиной. Вообще, Сергей был сообразительным и шустрым малым.| До некоторого времени я даже не знал, что он успел побывать в тюрьме, хотя лет ему было девятнадцать. У него со старшиной был исключительный контакт. Разведчики в шутку называли старшину крестным отцом Сереги.

| — Сергей! Крестный велел тебе зайти к нему по какому-то делу!|

— Товарищ гвардии капитан! Вот вам фонарик! Старшина велел передать!

Сергей называл меня |всегда| по-разному. Иногда просто капитаном, когда разговор должен пойти ни туда, ни сюда. А когда он обращался ко мне вполне официально, это значило, что он собирается мне что-то важное сообщить. Я знал |эту,| его форму обращения и знал, когда он собирается мне что-то важное сообщить. Например: — Товарищ гвардии капитан! Вас вызывает к себе начальник штаба! Или: — Товарищ капитан! Старшина прислал две бутылки немецкого шнапса! Как прикажите? Сейчас распечатать или подождать |на потом|?

— Сколько градусов?

— Тридцать два!

— Открывай! Чего их в мешке таскать! Пока пулей не задело!

Теперь, вот фонарь!

Луч фонаря бил исключительно далеко. Так далеко, что доставал до низких зимних облаков. Луч прямой и тонкий. Наведешь на облако, видно отчетливо светлое пятно. А на снегу он бьет метров на триста. Немецкие фонари ни в какое сравнение не шли. Фонарь можно настраивать вращением головки. Он дает то широкий ближний свет, то узкий и далекий. Зеркало в фонаре отличное. Настоящий параболоид. Внутри круглые батарейки 'Сатурн' стоят. Баловались, баловались фонариком. Каждому хотелось посветить по облакам из него. Немцы, по-видимому, засекли яркий луч. Через несколько минут по оврагу ударили сразу всей батареей. Кто-то из темноты истерично кричит, — Выключай фонарь!

— Кто это орет? — спрашиваю Сергея я.

— Ну-ка сходи Сергей взгляни, кто там надрывает глотку?

Сергей возвращается, качает головой и, смеясь, докладывает: — Это наши полковые! Вчера установили здесь свою пушку. Вообще-то надо посветить им в рожу. Пусть немец пустит им с десяток снарядов на пробу. А то они всю войну прячутся по кустам где-то в тылу.

— Хрен с ними! На убери фонарь к себе в мешок. Потом еще раз, где- нибудь посветим.

— У штабистов, товарищ капитан, почти у каждого такой имеется фонарь. Это старшина в дивизии у кого-то присмотрел. Нам не дают. А для чего они им нужны, ума не приложу.

— Как для чего? В сортир после бомбежки ходить. А то может со страху и мимо, между кальсон в штаны наложить. Нам бы в разведку еще пару таких фонариков достать. В ночном поиске пригодятся. Дал лучом раз по облакам, вот тебе и сигнал, вместо ракеты.

— Это Сергей сигнальные фонари. Предназначены они, не по сортирам ходить и ни сигналы давать в ночном поиске. Это когда осмотреть с большого расстояния из передней траншеи нужный объект нужно. В ночном поиске нужно применять такие сигналы, чтобы они не отличались от немецких. Фонариком разведгруппа сразу обнаружит себя.

— Ты спрятал его в мешок?

— Так точно! Товарищ гвардии капитан!

— Пошли!

Мы вышли из соснового бора и повернули на тропу. Мины и снаряды по-прежнему фыркали, тявкали