мчались наперерез шалоту встречного маршрута.
— Внимание! — закричал водитель. — Всем покинуть шалота! Опасность! Всем покинуть шалота!
Пассажиры прыснули в разные стороны. Встречный шалот растерянно остановился, и его пассажиры, расслабив присоски, таращились по сторонам.
— Берегись! — орал водитель, срываясь на визг.
Атран прикинул ситуацию. Можно отделиться, резко уйти вниз и вправо, чтоб не попасть под удар хвоста. Но нижнее пятно шалота всего в полутора метрах сзади и чуть левее. Изо всех сил заработав хвостом, он расслабил присоску и дал потоку снести себя назад, одновременно забирая влево. Вот пятно! Слился грубо, решительно, с ходу перехватив контроль над двигательными центрами шалота, направил того вверх, к поверхности. Жёсткими приёмами Умбрии пресёк все попытки своеволия. Огромный шалот испугался и подчинился. Атран тут же ослабил хватку, прикрыл глаза и прислушался к чувствам гиганта... Самка... Впереди самка... Хочется самку...
Вот в чём дело!
— «Не знаю, кто вы, но вас сама судьба послала, — передал водитель, постепенно успокаиваясь. — Сейчас бы они спариваться начали, пассажиров подавили. Говорил же в парке — гон у нас, нельзя нам на маршрут выходить!»
— «Всё в порядке. Я помогу довести шалота до кольца, а там вы возьмите напарника и гоните зверюгу в парк», — отозвался Атран и сосредоточился на шалоте, успокаивая его ласковыми образами.
— Прошу пассажиров занять свои места, — как ни в чём не бывало объявил водитель. — Через минуту отправляемся!
Пассажиры, кто с весёлой бранью, кто с недовольным ворчанием заняли места. Водитель послал шалота вперёд. Атран не вмешивался в управление. Он вживался в гиганта, в его чувства и ощущения, радовался жизни и гордился собой. Любой малёк правый плавник отдаст за возможность хоть на минуту слиться с шалотом. Не каким-нибудь курьерским, а огромным пассажирским шалотом, курсирующим по оживлённому маршруту.
Шалот, чувствуя радостное возбуждение нового рулевого, окончательно успокоился и раскрылся. По умственному развитию до кулов ему было далеко.
Добродушный увалень, вот ты кто, — решил Атран.
— «Парень, где ты так лихо рулить научился?» — перешёл на «ты» водитель.
— «Было время — на кордоне охотником служил», — отозвался Атран и присовокупил образ Балы.
— «Так ты кула водил? Я мог бы сразу догадаться! Вы, охотники, всегда норовите на нижнее пятно сесть. И хватка у вас железная!»
— «Чего там... Обычная. В бою не до политесов».
— «Не говори!.. Как ты шалота скрутил! Сложно служить на кордоне?»
— «Не то, чтобы сложно. Иногда опасно, иногда холодно — это когда в Темноту погружаться приходится. Беспокойно там служить. А здесь часто такие нежданчики случаются?»
— «Редко. Век бы таких не было. Но по весне бывает. Я и так две баранки гонял шалота на рысях, думал, устанет — успокоится. Но они, зверюги, в гон словно двужильные становятся».
Так, делясь воспоминаниями, закончили маршрут. Шалот больше не чудил, водитель объявлял остановки, менялись пассажиры. На кольце диспетчер и сменные водители принялись деловито спорить, с какой самкой спарить шалота, Атрана тепло поблагодарили, и даже подбросили на небольшом служебном шалоте до института генетики. Но он всё равно опоздал. Ожидал лёгкого нагоняя, но рулевой служебного шалота направился прямиком в приёмную дирекции и от службы движения города выразил официальную благодарность сотруднику института генетики Атрану. До самого обеда стайки лаборанток с хихиканьем заглядывали в лабораторию взглянуть на отважного экс-охотника. Профессор делал вид, что сердится, а Ардина... Атран поминутно ловил на себе её заинтересованный взгляд.
— ...Позволяет увеличить светимость вдвое. Но это потребует дополнительной подкормки.
— Естественно, юноша. Ничего не даётся даром. Сосредоточьте внимание на другом. Светочи не должны отмирать при уменьшении подкормки.
— Но они перестанут светиться.
— Отлично! Пусть светимость будет индикатором их состояния.
Атран смутился.
— Я считал как раз наоборот. Пусть вокруг хоть среда замерзает, но светоч должен светить. До самого конца.
— Неправильно, юноша. Подкормить растение легче, чем посадить новое. Пусть светоч усыхает, темнеет, перестаёт светиться, но только не отмирает. И ещё... Цвет излучения. Вы, юноша, не думали над изменением цвета?
— Этого нет в техзадании.
— Мало ли чего там нет. Кто лучше разбирается в живой материи? Вы или заказчик? Подумайте, как приблизить цвет свечения к солнечному.
— Профессор, это чудесная мысль! Вместо одного, салатного — несколько видов светочей, и каждый светится своим цветом! Синий, жёлтый, красный, зелёный! Я обязательно так сделаю!
— Не съел тебя босс? — поинтересовалась Ардина, когда Атран, возбуждённый и растрёпанный, выскочил из кабинет-хома.
— Напротив! Полное взаимопонимание! Ты готова?
Девушка рассмеялась приятным, жаберным смехом.
— Давно готова.
— Ну так вперёд, на танцы!
Танцхом представлял собой зелёный амфитеатр. Хор располагался с северной стороны. В этом году в моде были песни без слов. Хор свистел, чирикал, щёлкал, стрекотал и выводил рулады на три-четыре голоса. Теоретики спорили до хрипоты, что важнее — мелодия или ритм. Но любителям танцев было мало дела до споров теоретиков. А танцевала Ардина замечательно. Атран даже не подозревал, насколько она может быть гибкой. Словно морская змея. В первые секунды он растерялся. Собрался расслабиться в медленных танцах, а тут... Ну, держись, стерлядка!
Рисунок танца тут же нашёлся. Атран двигался с хищной грацией, подражая движениям кула. Боевой разворот, атака, боевой разворот... Ардина поняла его задумку с полувзмаха плавника. Зовущая и манящая, она ускользала испуганным снетком. Очень скоро танцевала только их пара. Даже сверкающая всеми цветами пара темпераментных южан освободила площадку, присоединившись к зрителям. Атаки Атрана становились всё резче и решительней. Ардина невероятно выгибалась, ускользая в последнюю секунду, а хор всё наращивал и наращивал темп. Верх и низ перепутались и уже не имели никакого значения, только это гибкое, манящее тело. И тут вдруг хор смолк. Ардина вытянулась стрункой, трепеща плавниками, и Атран повторил её движения, и оказалось, что они, грудь в грудь, в полной тишине идут вертикально вверх, к самой поверхности. Три, четыре, пять секунд тишины — и зал взорвался криками, одобрительным свистом и стрекотанием плавника о плавник. Ардина широко раскрыла рот и жаберные щели, а глаза переполнял восторг.
— Силён ты, охотник! — голос был хриплым, прерывающимся. Жаберные щели то раскрывались, то смыкались, выталкивая упругие струйки. Атран не стал отвечать, а просто улыбнулся во весь рот.
Когда покидали танцхом, половина пар, во главе с южанами, исполняли танец кула. Глаза Ардины светились восторгом и восхищением.
Какой замечательный день! Вся неделя замечательная. На двенадцать баллов по десятибалльной шкале.
...За что отвечает этот кусок нити? Где граница оперона? Вроде, здесь. А другая? Эта? Нет, дальше... Эта? Иссекаем кусок, сшиваем концы... Не стыкуется что-то... Ну, конечно! Лишнее отсёк. Берём другую нить. Вот начало, вот конец оперона... Иссекаем. Сшиваем... Теперь смотрим, что получилось... Расслабляемся... Размытое пятно... Фокусируем... Вот он, наш светоч... Боже, какая уродина получилась... Так за что же отвечает оперон? Кажется, понятно... Проверяем. Берём целую нить — и вставляем сюда
