движущийся мрамор. Затем тучи стали закрывать море, и оно только изредка виднелось в размывах облаков.
Резко качнуло, и стюардесса весело пояснила, что в небе тоже есть дорожные ухабы. Сидевший рядом с Людой пожилой человек в очках, похожий на бухгалтера, еще глубже ушел шеей в просторный пиджак и, барабаня тонкими пальцами по лежавшему на коленях портфелю, недовольно пробурчал:
— Знаем мы, какие бывают ямы! Выпускают шут знает в какую погоду.
Сверкнула молния. В ее голубом свете вспыхнули и погасли тревожные лица пассажиров. Самолет снова качнуло, бросило вниз. Пассажиры беспокойно заерзали на местах. Люда почувствовала, как перехватило дыхание, а тело потеряло вес. «Как на качелях, когда несешься вниз», — подумала Люда.
Самолет резко снижался. За бортом сплошная белая пелена, и даже стюардесса перестала улыбаться. Снова качнуло. Донесся глухой раскат грома.
Туман за окном оборвался неожиданно, и Люда увидела внизу маленькие игрушечные домики с красными крышами, негустые сады, дорогу, изрезанный мысами берег и белые гребни волн, которые разворачивались в неровные линии и цепь за цепью шли на штурм пустынных пляжей.
Самолет летел под облаками. Стало спокойнее, и «бухгалтер» перестал барабанить пальцами по портфелю.
— Знаете, — сказал он, — гроза чрезвычайно опасна для самолетов. Электрические заряды притягиваются к металлу…
— Да, знаю, — не дослушав до конца, ответила Люда и зачем-то добавила: — Мы в средней школе проходили раздел «Электричество».
«Бухгалтер» просиял. Оказалось, что он учитель физики. «Коллега», — подумала про себя Люда. Учитель говорил что-то о своем классе, о талантливых учениках, но Люда слушала его рассеянно, думая о своем.
«Где-то в этих краях служит Андрей… Вот, наверное, удивился, когда получил мою телеграмму! Думал, шучу, что так просто сказала все по телефону…
Зачем я лечу? Какой будет встреча? А может, его даже и не отпустят. Скажут: кто она тебе? Действительно, кто? Но ведь все когда-то бывают друг для друга никем. А потом происходит что-то непонятное, делающее людей иными…
Андрей давно любит меня. А я? Люблю ли? Странно… Не знаю… Словно все, затеянное мною, похоже на удивительную игру, словно стало мне вдруг завидно глядеть на других… Почему у них есть любовь, а у меня нет?
Почему именно Андрей? Я знаю его давно… „Стаж“ у него не то что у некоторых моих кавалеров… Где они, кто они? Были и нет. Есть и не будет. А он — постоянный, ничто в нем не меняется. Как смотрел на меня вот такими глазами — так и теперь смотрит. Как сбивался, краснел наедине со мной — так и теперь не очень-то смел…»
Последнее успокаивало, придавало уверенности. Впрочем, надолго ли? Уверила себя, что летит просто проведать своего друга. И, кроме того, он, как ей кажется, хочет совершить глупость, хочет на всю жизнь остаться военным. Она должна убедить его, она должна сохранить его. От чего сохранить? Для кого? Для себя? Как знать… Но, случись ответить, она наверняка сказала бы независимо и вызывающе: «Да, для себя. А что?»
Вчера Андрей получил телеграмму и, сейчас, наверное, уже собирается встречать.
Люда посмотрела на часы… Вылетели они на два часа позже — кто знает, до которого часа ходят в тот район автобусы.
Из летной кабины вышла вторая стюардесса и строго объявила:
— Товарищи пассажиры! В связи с ухудшением погоды мы производим посадку в… — Стюардесса повернулась, и за гулом моторов не было слышно, где же приземлится самолет.
— Простите, я не расслышала, куда нас посадят? — спросила сидящая сзади женщина. Люда пожала плечами. Тоже не расслышала.
Их приземлили на одном из военных аэродромов, и там, за неимением гостиницы, пассажирам пришлось довольствоваться креслами самолета. Люда долго не могла уснуть — ей мешал храп учителя в соседнем кресле и еще глухой шум дождя по обшивке самолета.
Утром один из пилотов делал физзарядку на мокром бетоне, а второй, глядя на огненно-золотой шар просыпавшегося солнца, довольно заметил:
— Миллион на миллион!
Пассажиры не знали, что на языке летчиков это означало практически неограниченную видимость, но но тому, как было сказано, поняли: вылет не задержится.
25
Людмила приехала в Прибрежный днем. Была уверена, что Андрей не встретит — откуда ему знать, каким автобусом она приедет? Да и про опоздание самолета он тоже наверняка не знает.
Андрея не было, но она, точно веря в невероятное, все же постояла, подождала… Затем взяла чемоданчик и нерешительно направилась к стоящим возле сельмага женщинам. Ее поразили их лица, их не периферийное любопытство к приехавшей городской барышне, а какое-то непонятное удивление, затаенность…
Почти подойдя к ним, услышала негромкое, как всплеск:
— Небось родственница солдатика…
— Здравствуйте, — сказала Люда.
— Здравствуйте! — разноголосо ответили женщины.
— Скажите, пожалуйста, как мне пройти к военной части?
На лицах стоявших перед ней женщин проступило явное сочувствие и жалость, будто встретили они заблудившуюся в лесных дебрях девочку, будто в чем-то перед ней провинились. Одна из женщин всхлипнула и, сдерживая слезы, поспешно исчезла в дверях магазина. В окнах магазина замелькали лица, а на порог высыпали любопытные детишки.
«Да что же это такое? Что здесь происходит? — встревоженно подумала Люда. Скользнула взглядом по своему вроде бы незатейливому наряду, по успевшим запылиться черным туфлям-лодочкам. Что же случилось?»
Женщины окружили ее. «Почему они ведут себя так? Вроде бы даже ждали меня?»
— А военная часть его туточки, недалече… Мы покажем.
— От нашего села видать даже.
— Господи, сколько машин к ним понаехало, и не могли встретить.
— Ты кем же ему приходишься, милая? Сестричка небось? — интересуется маленькая старушка, трогая Люду за локоть и глядя жалостливыми слезящимися глазами.
Окаменев от окружающей ее непонятности, от участливых взглядов и пугающей недосказанности, Люда, как за спасительную соломинку, ухватилась за этот вопрос:
— О чем вы, бабушка? Я к моему другу приехала. Он у меня солдат, служит здесь.
Но старушка, видно, не расслышала этих слов:
— Да, да… Господи, горе-то какое, доченька!
Людмила оглянулась… К кому бы обратиться?.. Почти крикнула, едва сдерживая готовые выплеснуться из глаз слезы:
— Я ничего не понимаю! Что случилось?
И тогда женщина, первая, к которой Люда обращалась, сделала всем стоящим рядом знак рукой и, осторожно подбирая слова, спросила:
— А вы… Разве вы никакой телеграммы не получали?
— Нет… Ничего я не получала. Когда выезжала, дала Андрею телеграмму, а сама не получала.
— Не получала, значит, — уже более уверенно сказала женщина и быстро взглянула на стоящих рядом односельчанок. Оборвала начавшую что-то говорить старушку — Погодите, баба Ксана! Да подождите
