вместе со всеми.
— Спасайся! — тревожно вспыхнуло где-то в середине колонны. — Дождик начинается! Дождик!..
Откуда он мог взяться — дождик? Над головой синее небо, солнце светит и — на тебе! — проливной. Как в сказке, право. Неужели крохотные, словно клочочки ваты, облака могут вылить на землю такое большое количество воды? Прозрачные упругие струи ударяли в траву, шелестели по хвое сосен и елей, сгибали хлеба. Выбоины на дорогах и колея заполнились мутной водой.
— Грибной! Грибной поливает!
Спасаясь от ливня, колонна пионеров разбилась на две группы. Одна спряталась под деревьями, другая, во главе с Ленькой Колычевым, стремглав бросилась к огромному деревянному сараю, который стоял на краю поля у дороги. Дождь безжалостно стегал беглецов и, пока они добирались до сарая, вымочил до пят. Ребята будто похудели: мокрые рубашки и брюки обвисли, прилипли к телу.
В сарае было пусто. Земляной пол устилали остатки прошлогодней соломы. Ленька стащил через голову бархатную куртку, огляделся и скомандовал:
— Раздевайтесь! Девчат в нашей группе нет — будем воду выжимать! Костя, держи! — Он протянул Клюеву конец свернутой жгутом куртки. — Тянем-потянем…
— Не порвется?
— Знай тяни!
— Ишь, воды-то сколько впиталось…
— Смотри, почти сухая стала… Теперь штаны!
Соблюдая очередность, все выжали одежду, сели на солому и заговорили, пережидая дождь.
— Достанется тем, кто под деревьями спрятался, — высказал кто-то предположение. — Насквозь промокнут!
— Точно! — поддакнул Костя, снял кепку и, проведя рукой по белокурым вихрам, изумился: — Волосы-то сухие? Пощупайте! Вот, какая у меня кепочка…
— Зато остальное прополоскало.
— Голова — самое важное…
— Предложение есть! — перебил Костю Гоша Свиридов. — Будем рассказывать истории всякие, пока дождь не кончится. Согласны? Тогда пойдем по кругу. Начинай, Ленька.
— Про что?
— Сам придумывай. Ты ведь много сказок знаешь.
Ленька посмотрел на дорогу, перевел взгляд на поля. Хлеб наклонил смоченные дождем колосья и, как будто ровные водяные валы, покрыл поле.
— Знаете, — проговорил он, — есть на свете страны, где хлеб растет прямо на деревьях. Честное слово! Называются такие деревья артокарпус, по-нашему — хлебное дерево…
— Как? — полюбопытствовал Костя.
— Артокарпус. Плоды на нем большие, что тыква. До двадцати килограммов тянут. Растут они и на ветках, и на стволе, и возле корней. Девять месяцев в году без перерыва растут. Их рвут, а новые вырастают. Хлебное дерево дает плоды без отдыха лет семьдесят подряд. Жители собирают плоды, толкут в ступках и делают тесто для запаса. А если есть охота, нарежут и пекут на углях. Получается хлеб, как пшеничный.
— А где такие деревья?
— На островах. В Тихом и Индийском океанах.
— Не знаешь, какие они на вид?
— Вроде дуба.
— На те острова надо письмо написать, — предложил Костя. — Попросим, чтобы семян прислали. В школьном саду вырастим эти самые, как их…
— Артокарпусы!
— Вот-вот. А потом везде понасадим. Хорошо было бы! Иди, куда глаза глядят, и ничего в дорогу не бери. Захотел поесть — сорвал с дерева плод побольше, нажарил кусочков, подзаправился и дальше…
— Да бы-ы-ы…
— Никак дождь-то перестал, — заметил Гоша. — Выходи!
Сухая, потрескавшаяся земля быстро впитала влагу. Грязи почти не было, и лишь кое-где в глубоких дорожных ухабах, будто зеркала, мерцали лужи. Пионеры гуськом двигались по тропке. Косте наскучило созерцать спину идущего впереди Гоши, и он придумал забаву. Как только кто-нибудь проходил под деревом, Костя палкой ударял по стволу. С ветвей на зазевавшегося нерасторопного пешехода низвергался каскад воды. Костина «жертва» или приседала от неожиданности, или, взвизгнув, устремлялась прочь, накликая на голову обидчика все имеющиеся кары.
— Не балуй, Костя, — предупредил друга Никита.
— Пока до стана доберемся, просохнут, — похохатывал староста и намечал новую «жертву».
Демка и Никита переглянулись и, перемигнувшись, бросились на Костю. Схватив его на руки, они выбрали густой куст и понесли к нему барахтающегося озорника.
— Мы тебя в са-а-амую середину куста посадим, — успокаивали они старосту.
— Не буду! Отпустите!
— Ну нет! Терпи.
Костя очутился в гуще ветвей, которые покрыли его с головой. Раздвигая листья и тем самым вызывая новые ливни, староста выполз на тропу в самом жалком виде.
— А голова-то сухая, — желая хоть чем-нибудь досадить торжествующим победителям, громко провозгласил он, снимая чудо-кепку. — Прошу пощупать, если не верите!
— Дойдем до места, остальное просохнет, — сказал Никита.
Вдали над кудрявой и после дождя очень зеленой березовой рощей вился дымок. Он был еле заметен на фоне прикрытых сизой пеленой лесистых гор. Отряд подходил к полевому стану. После ливня ветер утих. Не шумел ветвями сосновый бор. Приклонив колосья к земле, замерла безмолвная золотая рожь.
— Аленка, как до поворота дойдем, песню начнешь! — крикнул Никита. — Про комбайнеров!
— Запою! — охотно откликнулась Аленка.
Вот и поворот. Скоро покажутся домики полевого стана. Пионеры притихли. Аленка завела песню:
Первая бригада механизаторов встречала гостей в полном составе.
— Молодому поколению комбайнеров и трактористов пламенный комсомольский привет! — выкрикнул, сияя ослепительной улыбкой, Иван Полевой, широкоплечий тракторист в аккуратно пригнанной военной гимнастерке. Он сорвал с головы замасленную фуражку, подбросил ее вверх и громко добавил: — Ура-а-а!
— Ура-а-! — прокатилось над станом.
— Заметь кепочку, — сказал Костя Демке Рябинину. — Точь-в-точь моя. А он — лучший тракторист Зареченской МТС.
— Про него Ленька частушку сочинил?
— Заслуженный…
К ребятам подошел Илья Васильевич, шутливо поклонился пионерам и спросил:
— Ну, дорогие артисты! Голоса в дороге не отсырели? Нет? Хорошо! Просим быть, как дома. Познакомьтесь с нашим городом. На картах он еще не отмечен, но, как видите, стоит на земле прочно!
Гости группами и поодиночке разбрелись по городку. В сборных легких домиках было уютно и светло.
