— Слушай, а ведь Ханифа-опа не рассердится, если мы немножко молочка попьем. Как ты думаешь?
— А где ты его здесь возьмешь?
— Чудак! — усмехнулся Костя и показал на Кису. — У нас тут по лугу целая цистерна молока бродит.
— Что тебе, дома молока не дают?
— Так то совсем другое дело. А тут — сами…
— Кису, что ли, подоить? А ты когда-нибудь пробовал?
— Не-а, — признался Костя. — Но что в этом особенного — раз и готово!
Я пожал плечами. Честно говоря, иметь дело с Кисой я почему-то не хотел.
— Разве что капельку, — неуверенно выдавил я. — Только, чур — доишь ты.
Костя обрадовался:
— Пошли к Кисе!
Киса возлежала на скошенной губами лужайке и обмахивалась хвостом, как опахалом. Глаза ее были мечтательно полузакрыты.
— Видишь, довольная какая! — шепнул я. — Наелась до отвала и настроение поднялось. А утром была злая, как собака.
Костя кивнул:
— Сейчас и у нас настроение поднимется. — Энтузиазма от его слов я почему-то не испытал.
— Сделай из газеты кулек! — приказал мне Костя, кивая на рулончик, торжественно стоявший у меня в кармане, как свежий букет в вазе. Я подчинился и стал прилежно скручивать газету в мини-ведро. А Костя осторожно потянул за веревку.
— Киса, Кисуля, вставай, маленькая! — заворковал он.
Корова и глазом не моргнула. Не глядя, она метко хлестнула Костю прямо по лицу. Костя отпрянул и продолжал подлизываться к корове:
— Кисуля, подъем! Вставай, Киса!
Он снова потянул за веревку, и Киса послушалась: нехотя поднялась и сонно уставилась на Костю, продолжая при этом болтать хвостом. Костя неуверенно шагнул к корове и издалека погладил крутой бок, приговаривая:
— Смирная… ласковая… хорошая…. послушная…
Костя задабривал Кису, с каждым словом все теснее приближаясь к ней. Наконец он повернулся ко мне:
— Лезь под Кису и подставляй кулек.
— Да ты что? — возмутился я. — Это же корова, а не автомат с газированной водой! Ты что же думаешь — за рог потянешь — и она тебе кулек молока выдаст?
— Не кричи, — зашипел Костя, — без тебя знаю, что не автомат. Лезь, говорю, и подставляй кулек, пока она добрая.
— А ты? — недовольно спросил я.
— Доить буду, непонятно, что ли.
Я ползком забрался под Кису и, подставив кулек, шепнул:
— Готово! Лезь доить.
Костя осторожно полез под нее. Киса с интересом наблюдала за нашими манипуляциями.
— Начали, что ли? — неуверенно спросил Костя. Голос его дрожал.
— Начинай, — обреченно кивнул я.
Костя робко тронул вымя, но, видимо, сделал это совсем не так, как Ханифа-апа. Киса дернулась, дрыгнула ногой — и кулек полетел из моих рук, разорванный в клочья. Мы пулей выкатились из-под рассерженной Кисы и вскочили на ноги. Я мгновенно оценил боевую обстановку. Наше положение было безнадежным — мы проигрывали и в силе и в вооружении. Во всяком случае, ни я, ни Костя не располагали такими крепкими рогами, хотя они у Кисы и были подпилены малость. Киса утратила всякое благодушие и, тяжело дыша, презрительно осматривала нас, явно раздумывая, откуда ударить по врагу. Веревка туго натянулась.
— Сейчас кол вырвет! — крикнул Костя. — Бежим, пока не поздно.
Мы что есть духу припустились, по лугу. Мне казалось, что травы в сговоре с Кисой — они цепко хватали за ноги, словно хотели выдать нас рассвирепевшей корове. Легко вырвав колышек, Киса побежала за нами, а мы, позабыв обо всем на свете, мчались к дому Ханифы-апы. Взбежав на крыльцо, мы забарабанили в дверь:
— Ханифа-апа, Киса бодается!
Вышла Ханифа-апа.
— Я ведь говорила, — заохала она. — С Кисой не всякий сладит.
Она смело вышла навстречу вбегавшей во двор корове. Мы юркнули на террасу и сквозь дверную щелку испуганно глядели на Кису. А она ткнулась головой в передник Ханифы-апы и жалобно закричала:
— Му-у-у-у…
Мне даже показалось, что она хочет сказать: — Му-у-учили меня… Му-у-учили…
Но Киса оказалась благородной коровой — не выдала нас. Ханифа-апа привязала Кису и пошла к нам.
— Что, сыночки, перепугались?.. А я вам сейчас свеженького молочка налью. Подождите — я только Кису подою.
Костя замотал головой:
— Что вы, Ханифа-апа, какое там молочко — я его теперь месяц в рот не возьму!
Я глянул на Кису и удивился: она улыбалась, словно извиняясь за недавнее.
— Разве что по маленькой кружечке, — тихо сказал я — Набегались — аж во рту сухо…
— И Киса пить хочет, — сказала Ханифа-апа. — Надо ей водички налить.
Она взяла пустое ведро, но мы с Костей, не сговариваясь, бросились к Ханифе-апе и вцепились в ведро. Воду Кисе мы несли вдвоем.
Президентские выборы в АДУ
После всех приключений с Кисой домой я вернулся под вечер.
— Ты где загулял? — сердилась мама. — Гляди, как отощал: скоро ты будешь не школьник Балтабаев, а испанский идальго Кожа-да-Кости.
— Мы молоко пили, — оправдывался я. — И самсу Ханифа-апа испекла. Вкусную.
Я говорил и неудержимо краснел. Вот ведь как получилось — сам попался на том, за что еще недавно критиковал других. Но, кажется, мама ничего не заметила. И только Акрам сказал:.
— Всех коров один не перепасешь, всего урюка в поселке один не соберешь.
Меня насторожил тон, которым брат произнес это, и я вопросительно глянул на него. Акрам только того и ждал:
— Кустарно работаете, — хмыкнул он. — Вы — тимуровцы-любители. А тимуровцы у Аркадия Гайдара чем сильны были? Ну?!
И не дожидаясь моего ответа, Акрам продолжал:
— Организованностью… А вы — так, кустари-одиночки…
— Что же ты предлагаешь?
— Нет уж, ты сам предлагай.
— Может, нам Академию тимуровских наук в поселке открыть?
— Академии не надо. И диссертаций тоже…
