Шарику два крашеных яичка — синее и коричневое.
— Вы бы, гражданка, сперва скорлупу сняли, — посоветовал дядечка с гусем. — Разве ж собака станет их так есть?
Очищенные яйца Шарик слизнул в одно мгновение — словно вдохнул.
Мы уже причаливали к автостанции, когда Алишер с внезапным отчаянием в голосе закричал:
— Володя, прячь Шарика! Быстро! Контролеры!
На перроне, куда медленно швартовался автобус Алишера, степенно расхаживали две тетки с красными повязками на рукаве.
— Так и знал… — процедил Алишер. — Так и знал, что угодим в историю.
Я показал Шарику кулак и пригрозил:
— Цыц у меня! Сиди смирно!
Шарик подбежал и радостно обнюхал кулак, будто я показал ему котлету по-киевски. Поняв, что на совесть Шарика рассчитывать не приходится, я бесцеремонно схватил его и запихал под сиденье, а для пущей надежности плотно прижал ноги, чтобы Шарик не вылез в самый неподходящий момент. Ноги мои были сейчас как толстые решетки на окне узника. Правда, эти решетки можно было больно укусить. Но за Шарика я был спокоен. И вообще, за этот рейс ему столько перепало всякой всячины, что он вполне мог бы и сам догадаться вести себя прилично и не подводить Алишера.
Пассажиры по одному покидали автобус, предъявляя контролерам свои билеты. Я продолжал сидеть, понимая, что стоит мне подняться, и Шарик предательски устремится за мной. Когда сошел последний пассажир, контролеры заглянули в салон и, увидев меня, вросшего в сиденье, переглянулись.
— Ты чего сидишь? — спросила одна. — Заяц, что ли?
— Не заяц, — угрюмо ответил я. Положение мое было ужасным.
— Как же не заяц, если сидишь. Билета, небось, нет? — они подошли ко мне.
Я полез в карман — в тот, где еще утром лежал бутерброд — и достал билет.
— Держите…
Повертев билет, контролерша удивленно посмотрела на меня:
— И верно, есть билет… Чего ж не выходишь? Заболел, что ли?
Ответить я не успел.
Подвела решетка. То есть ноги. А точнее, то, что их у меня было только две, а не десять. Ну хотя бы шесть. Потому что в редкую ячею ног легко выполз кончик хвоста Шарика. И тут на него наступила вторая контролерша. Шарик дико взвизгнул и забился под сиденьем — оно прямо заходило подо мной упругими толчками. Я невольно вскинул ноги, и узник, обиженно скуля, вылетел из-под сиденья и молнией метнулся в конец салона.
— Что такое?! — взревела первая контролерша.
— Почему собака в автобусе? — вторила другая. — И без намордника! Это гр-р-рубейшее нарушение правил. А билет на собаку ты брал?
Я опустил голову и со вздохом уронил:
— Нет у Шарика билета, Я не знал, что ему билет нужен…
Первая контролерша подошла к кабине, откуда на меня исподлобья смотрел Алишер.
— Товарищ водитель! — торжественно начала контролерша. — Вы знали, что в салоне находится посторонний — в лице собаки без намордника?
— Знал, — кивнул Алишер.
— В таком случае вы будете оштрафованы, а ваше руководство получит письмо о случившемся. Как вы могли?! А если собака бешеная? А если кусается?
Шарик здоров как бык! — закричал я. — И Алишер… то есть, шофер… ничего не знал. В смысле, он только на половине дороги Шарика заметил… Высадить его хотел. А мы уговорили. Заблудиться он мог. Шарик наш…
— Тогда с тебя штраф! — строго сказала контролерша, отдавившая Шарику хвост. — За все штраф.
— За что за все? — испугался я.
— За то, что друг твой без намордника и за то, что без билета. Тут с тобой гражданин с гусем ехал. Так гусь его — и тот в клетке был. А зачем? А чтобы пассажиров не беспокоить. Гусь — он тоже, не хуже твоего пса, кусаться умеет. Вот его гражданин сознательно и упрятал.
— Может, и на гуся намордник надевать надо? — не выдержал я.
— А ты не огрызайся, — осадила она меня. — Твое дело — штраф платить. Ты закон нарушил. С тобой и разговора нет.
Я послушно полез в карман и достал рубль — других денег у меня не было.
— Этого мало, — сухо сказала контролерша, мельком глянув на мой тощий рубль. — Трояк нужен. Придется на работу родителей сообщить. Адрес давай. Фамилию давай.
Шарик явно был мне не по карману. По сути, я заработал штраф за то, что еще утром, по-глупому разобидевшись на Шарика, сам съел припасенный для него бутерброд. Дорогой получался бутербродик…
Алишер входил в салон, роясь в кошельке:
— Сколько надо, девочки? Я заплачу
— С вами, товарищ водитель, будет отдельный разговор! — отрезала контролерша. — А сейчас мы разбираемся со злостным нарушителем правил пользования пассажирским автотранспортом. С него особый штраф.
— Понимаю, понимаю… — миролюбиво сказал Алишер. — Я ведь ему одолжить хочу. Понимаете?
— Знакомый, что ли? — покосилась на Алишера контролерша и, взяв у него зеленую бумажку, выдала мне квитанцию. Держи, — сказала она. — И скажи спасибо шоферу — выручил он тебя. Квитанцию родителям отдай — пусть деньги вернут твоему спасителю. И спасибо пусть скажут.
Кажется, история катилась к благополучному завершению. Протянув мне квитанцию за штраф, контролерша оглянулась на Шарика и, не выдержав, улыбнулась и погрозила ему пальцем:
— Гляди, пес, больше не подводи хозяина.
Это была роковая улыбка. Шарик, подумав, что ему вновь сошло с лап, привел хвост в движение и подбежал к контролерше, благодарно заглядывая ей в глаза.
— Ишь, обрадовался! — восхитилась контролерша. — Набедокурил и радуется. Впервые вижу собаку, которая проехала зайцем.
Шарик был прощен контролершами, и прощение лежало сейчас у меня в кармане в виде квитанции за уплаченный штраф.
Видимо, внезапная тревога, вызванная дискриминацией хвоста, заставила Шарика не только удрать в конец салона, но и начисто позабыть о том, что всю дорогу ему перепадало от пассажиров перекусить. Боль в хвосте перечеркнула сытость. Похоже, все калории, полученные Шариком за день в виде пищи, стремительно ринулись в хвост, чтобы объединить усилия и победить боль. Тоска в глазах Шарика ясно говорила сейчас о том, что он хотел бы малость пожевать и не прочь освежить в памяти, как это делается,
И он взялся за старое — принялся вновь обнюхивать мой Карман.
— Нет там ничего! — оттолкнул я попрошайку и жадину. — Отстань! — в доказательство своей правоты я извлек из Кармана квитанцию за штраф:
— Видишь, больше ничего,
Шарик потянул носом. От квитанции, приобщенной к тайным запахам Кармана, по-видимому, потянулась к его ультразвуковому носу незримая и приятная дорожка, и нос отважно ступил на нее, желая изучить поближе незнакомый предмет, источающий привычный запах бутерброда. Приоткрыв пасть, Шарик шумно вдохнул, и квитанция, повинуясь этому радушному приглашению, скользнула прямиком на липкий язык обжоры. Теперь, пожелай я рассказать кому-либо о случившемся, у меня не было в доказательство такого важного документа, как квитанция. Она исчезла в пасти Шарика. Мне стало ужасно жалко квитанцию, и я взмолился, обращаясь к контролерше:
— Тетенька, дайте мне другую квитанцию! Пожалуйста! Можно другую?
— Конечно, можно, — отозвалась она. — Уплатите еще раз штраф — и получите новую
