— А вам не все равно? — грубо ответил я. — Обычные грабители: заманивают сюда проезжих, потом грабят и убивают.
— А почему он, — Александр кивнул на пустое кресло, — хотел меня заклеймить?
— Ну, это понятно, у него комплексы по поводу своей внешности, вот он и отыгрывается на красавчиках.
— Я не понял, что вы сказали?
— Знаете, поручик, давайте все вопросы обсудим, как говорится, после боя. Вы можете встать?
— Да, кажется, могу.
Полибин напрягся и, превозмогая боль в вывернутых руках, поднялся. Он стоял прямо, но не мог превозмочь слабость и слегка покачивался.
В этот момент в дверь снаружи сильно ударили, и она затрещала.
— Берите оружие, — крикнул я товарищам по несчастью и побежал к входу.
Особых опасений дверь у меня не вызывала, она, как было принято в эту эпоху, была верхом надежности и просто так напору извне не поддавалась. Однако снаружи в нее колотились основательно, так что острие бердыша, которым я ее подпер, все глубже уходило в пол, и уже начала появляться щель между полотном двери и косяком.
— Подставьте еще одну подпорку, — попросил я Аркадия, когда он присоединился ко мне.
Сам же встал к двери почти вплотную и после очередного сильного удара выстрелил в образовавшуюся на мгновение щель. Мой расчет оказался неточным, выстрел после нажатия на спусковой крючок чуть задержался из-за конструктивных особенностей кремневого пистолета, и пуля влетела в сени, отщепив угол косяка. Однако с другой стороны раздался такой отчаянный вопль, что не было сомнения в том, что она в кого-то все-таки попала.
После выстрела я сразу же начал перезаряжать оружие. Это искусство и при многолетней практике требовало какого-то времени, так что при моем дилетантстве на всю эту процедуру уходило около минуты.
— Кажется, вы в кого-то попали, — негромко сказал Александр, подходя к нам на подмогу с боевым европейским топором.
— Вы хорошо стреляете? — спросил я его.
— Конечно, я же офицер! — самолюбиво ответил он.
— Возьмите пистолет и обороняйтесь, а я пойду, проведаю Юлию, она, наверное, сходит с ума от страха, оставшись одна с разбойником.
— А разве вы не боитесь? — спросил он, принимая от меня оружие.
— А вы? — вопросом на вопрос ответил я.
— Немного есть, — честно признался он.
— У меня по-другому, трусить я буду после дела, сейчас некогда.
После моего удачного выстрела в дверь биться перестали, вероятно, придумывали новую тактику нападения. Я осмотрелся, пытаясь поставить себя на место разбойников. Положение у них, как, собственно, и у нас, было незавидное. Дом строился с учетом возможностей обороны, но теперь им нужно было не обороняться, а нападать, преодолевая собственные фортификационные препятствия.
Положение Юлии меня тревожило, хотя я и надеялся, что пока нашим врагам не до женщин и любовных утех. Однако нельзя было исключать, что предводитель шайки может догадаться, откуда его поразил гром небесный, и пошлет проверить, все ли чисто в тереме.
Я подошел к нависшей над залом антресоли, куда мне нужно было взобраться, и попытался допрыгнуть до ее края. У меня ничего не вышло.
— Аркадий, подойдите сюда, — позвал я прапорщика.
Тот беспрекословно подчинился.
— Встаньте здесь и сцепите за спиной пальцы, мне нужно взобраться наверх.
Он понял мои намерения и подставил руки и плечи. Я последний раз огляделся, прикидывая, что бы из развешанного на стенах оружия могло пригодиться. Увы, все оно было слишком громоздко или тяжело для меня. Осталось удовольствоваться ножом нашего стража.
— Ну, с богом, — сказал я и вскарабкался на спину прапорщика. Потом зацепился пальцами за край антресоли и, сделав гимнастическую «склепку», рывком перекинул тело наверх.
Теперь по старому маршруту я продвигался быстро и без опаски. Задержался только перед тем, как протиснуться на лестничный марш: всунул голову в проем и быстро оглядел лестницу. Как я и думал, «гостей» здесь не появлялось, разбойникам было не до наших юбок.
Оказавшись на лестнице, я как кошка вскарабкался наверх. Там, в теремной комнатушке, все было по-прежнему, за исключением того, что освобожденный сторож сидел подле Юлии.
— Лизонька! — воскликнула она, когда я влетел в комнату. — Господи, в каком ты виде?!
О том, какой у меня был вид, можно не повторяться… лучше, чем раньше, он не стал.
— Что здесь происходит? — встревожено спросил я «подружку»,
— Понимаешь, — ответила она, независимо глядя в сторону, — на Митю кто-то напал и ударил по голове, а потом его связали.
Кто такой «Митя», я понял, непонятно было остальное.
— Ну? — подтолкнул я забуксовавшую в рассказе девушку.
— А я его развязала, — тихим голоском докончила она.
— Зачем?
— Ему было больно.
— Понятно.
— Ничего тебе не понятно, Митя меня охраняет от разбойников.
До сего момента молчавший Митя в подтверждении кивнул головой.
— Да ну! — только и сумел сказать я, пораженный такой невиданной скоростью приручения и перевоспитания бандитов.
— Когда Божий Ангел ударил Митю своей десницей, — опять заговорила Юлия, — ему было видение Пресвятой Девы, и она велела ему покаяться и больше не грешить.
Союзник, знающий то, что происходит в этой воровской мызе, мог нам очень пригодиться, и я мысленно поаплодировал ловкой бестии, заарканившей нашего же сторожа.
— И какая из себя Пресвятая Дева? — поинтересовался я у Мити.
— Неземной красоты! — ответил он и покосился на Юлию.
— Понятно, кого ты видел, — негромко сказал я.
— Кого? — насторожился он.
— Известно кого, Деву Марию!
— Воистину так! — громко сказал он и истово перекрестился.
— Ладно, про Матерь Божью поговорим потом, а пока расскажи, много здесь людей?
Митя задумался, пытаясь про себя пересчитать бывших товарищей, видимо, запутался и начал перечислять вслух:
— Барин. Потом Фрол большой и Фрол маленький. Опять же, я. Василий, Кузьма и Афанасий. Потом еще Сидор и Силантий, И стряпуха.
— Понятно, — сказал я, глядя на загнутые пальцы, — Не считая тебя, восемь
