— Ты что, паршивец такой, делаешь!
— Я знала, что ты придешь! — радостно закричала Даша, порывисто обрывая движение в коротком шаге от меня. Глаза девушки сияли, лицо нежно алело.
— Здравствуй, Дарья, — ласково поздоровался я с ней, не представляя, как после такой горячей встречи можно заговорить с ней о деле, к которому она не имеет никакого отношения.
— Если б еще сарафан не порвали, тогда куда ни шло, а так никаких денег на вас не напасешься. Ходят и ходят, всем дай и дай, — тоскливо произнес Геннадий Александрович загадочную фразу.
Мужа перебила Дашина мать, низко кланяясь отцу Алексию:
— Благословите, батюшка!
Тот с удовольствием благословил женщину, заодно нас с Дашей и даже нахохлившегося Геннадия Александровича.
— Проходите, батюшка, в избу, не годится священному лицу на нашем вонючем дворе стоять, — пригласила хозяйка и незаметно для окружающих так цыкнула на мужа, что тот разом лишился дара речи и воззрился в сторону. Между тем, добрая женщина сделала приглашающий жест, и все главные действующие лица направились в большую избу. Жили кожевники богато. Изба была с печкой, украшенной изразцами русской работы, с большим дубовым столом и широкими лавками. В красном углу висела икона Спасителя. Мы с отцом Алексием сели туда, куда было указано хозяйкой, и ждали, когда можно будет поговорить о нашем деле.
Приструненный Геннадий Андреевич, простите, Александрович, при жене вел себя тихо, смирно, подхалимски улыбался и жался к стене.
— Так это ты, боярин, вызволил Дашутку из неволи? — степенно спросила меня матрона.
— Да, — кротко ответил я, разглядывая почтенное семейство и невольно находя в лице дочери неповторимые материнские черты. Такое сравнение несколько умерило мои опасения разочаровать девушку прагматичными причинами своего визита.
— Спасибо тебе, добрый молодец, за дите мое единокровное, — низко поклонилась хозяйка. — Смотри, идол, каким должен быть настоящий мужчина, — добавила она, строго поглядев на мужа. — Чужой человек твое дите спасал, пока ты на печке прохлаждался!
Папа окончательно смешался с грязью, втянул заодно голову в плечи и незаметно косил злым взглядом в нашу сторону.
— Вы простите, дорогие хозяева, — вмешался я в эту семейную пастораль, — но мы к вам пришли за помощью.
Такого заявления не ожидал никто, у всех присутствующих было свое видение причины нашего визита, и просьбы о помощи не ждал никто.
На меня смотрели насторожено, явно ожидая какого-то подвоха.
— Если сможем, почему не помочь, только мы сами еле концы с концами сводим, — невнятно пробормотал хозяин, опасаясь самого худшего.
— Какой помощи?! — невольно вскрикнула Даша, видимо, ожидая от меня совсем другой просьбы.
— У вас на прудах живет один человек, которого нам с батюшкой очень нужно найти, — перешел я к сути дела. — Мы надеемся, что вы нам сможете помочь.
Общий вздох, у кого облегчения, у кого разочарования, разом вырвался из нескольких грудей.
— Почему же не помочь, конечно, поможем! — разом ожил Геннадий Александрович. — Ты нам помог, и мы вам поможем! Правда, Агриппина Филаретовна? Как же хорошим людям не помочь!
— Тише ты, идол, — остановила хозяйка мужа, потом обратилась ко мне.
— Говори толком, что это за человек, мы тут, почитай, всех знаем!
— Имени я его не знаю, но он очень приметный. Роста вот примерно такого, — я показал на двадцать сантиметров выше стола, и лицо у него желтого цвета.
— А его случаем не Яшкой зовут? — тут же спросила Агриппина Филаретовна.
— Имени я его не знаю.
— Так если Яшка, то его и искать нечего, — вмешался в разговор Геннадий Александрович, — он у нас на задах в баньке живет.
— Давно? — скрывая волнение от такой удачи, спросил я.
— Не так что бы давно, как снег сошел. А на что он вам?
— Встретиться с ним нужно.
— Если денег задолжал, то, небось, отдаст, он человек небедный, мне за баньку-то, чтобы до лета пожить, три полновесные ефимки отвалил. И сам тихий, мухи не обидит, только говорит как-то не по-нашему: сю-сю-сю. Видать от малого роста такой косоротый. А так нам его не видно, и не слышно. Много задолжал-то?
— Нет, дело не в деньгах. А можно к той баньке подойти, чтобы он не заметил? Хочу сделать ему приятное…
— Так я вас и провожу! — загорелся хозяин, который только теперь окончательно поверил, что за спасение дочери мы не собираемся требовать плату.
— Нет, нас провожать не нужно, только укажите, как туда можно незаметно подойти, — попросил я.
— А давайте, я провожу, — неожиданно вмешалась в разговор Даша.
— Не нужно, — подал голос Алексий, — просто скажи словами.
— Но я сама хочу, — заупрямилась девушка. — Мы так подойдем, никто не заметит, я там в детстве в прятушки играла.
— Нет, тебе туда ходить нельзя, — твердо сказал я.
— Тогда идите вдоль тына, а как увидите баньку, так там, стало быть, Яшка и живет, — прекратила бессмысленный разговор Агриппина Филаретовна.
— Пошли? — предложил я попу. — Или ночи дождемся?
— Днем лучше, сбежать не сможет, — решил он. — А вы, хозяева, из избы поостерегитесь выходить. Хотя ваш Яшка мух и не обижает, а человека запросто зарежет.
Хозяев предупреждение напугало, но никто из них не решился нас расспрашивать. Мы с попом вышли во двор. Опять в нос ударила вонь. Работники были заняты своими делами, и на нас никто не обращал внимания. Стараясь не привлекать к себе внимания, мы пошли вдоль тына к баньке, в которой жил наш «желтый карлик». До нее от избы было метров сто пятьдесят. Банька оказалась небольшая, рубленная, без окон, так что заметить нас Верста не мог.
— Самое опасное — это его быстрота, — инструктировал я отца Алексия. — Я такого никогда не видел. Если он нас заметит, то ничего мы ему не сделаем, в лучшем случае сбежит.
— Будет тебе, я и не таких шустрых видал, как-нибудь справлюсь.
— По-хорошему, на него нужно облаву устроить, а мы с тобой вдвоем идем, можем все дело испортить. Если он убежит, то мы его потом никогда не сыщем.
— Некуда ему отсюда деться.
— Только что нас с тобой положить!
— Опять ты, Алеша, меня пугать взялся. Не надо, я уже и так пуганый, перепуганный, меня не то, что твой малыш, великан не испугает!
Однако, когда мы подошли к бане метров на тридцать, Алексий замолчал, приготовил кинжал и пошел неслышной кошачьей походкой. Возле входа мы разошлись, он встал с одной стороны дверей, а я обошел баню с тыла и проверил, нет ли второго выхода. Возле дверей мы сошлись. Увы, нашего желтолицего в бане не оказалось, о чем красноречиво свидетельствовала припертая колом