нейтральной почве.
— Вы думаете, это вас сможет…
Теперь перебил его я:
— Не думаю. Но я вам так же не нужен, как и Родимцев, так что стоит ли зря напрягаться? Вам лично ничто не угрожает, а мы можем оказаться полезны друг другу.
Ответил он не сразу, наверное, продумывал ситуацию, потом сказал:
— Встреча в кафе вас устроит?
— Вполне.
— Знаете бар «Сигма» на Трубной улице?
Понятно, что никаких теперешних баров я не знал, но решил, что найти его будет не сложно.
— Хорошо, давайте встретимся в баре. Когда?
— Сейчас почти пять, скажем, в семь.
— Хорошо, давайте в семь. Надеюсь, вы будете один? — поинтересовался я.
— Боитесь? — насмешливо спросил он.
— У меня хватает проблем, лишняя мне ни к чему.
— Договорились. Можете не беспокоиться, там очень тихое место, всего несколько столиков, так что каждый человек на виду. Да, как я вас узнаю?
— Я похож на побитого бомжа, только без запаха. Вы, я думаю, похожи на генерала?
Генерал хмыкнул и отключился. Я вернулся в комнату к Леве, тот сидел в кресле с обиженным видом. Посмотрел на меня и не удержался от вопроса:
— Ну, что генерал, согласился с тобой встретиться?
— Тебе от него большой привет. Если я правильно понял, тебя здесь могут найти по радиосигналу. Прости, но мне придется всю твою одежду выкинуть.
— Делай, что хочешь, — угрюмо ответил он. — Всё равно меня найдут и освободят!
— Может быть, может быть, — согласился я, — только мне показалось, что это никого особенно не волнует. Если ты погибнешь при исполнении служебных обязанностей, легче будет замять дело. Тебя даже посмертно наградят орденом «За заслуги перед отечеством». Так что если эту квартиру обнаружат, и начнется штурм, то не исключено, что в тебя попадет шальная пуля.
— Я не пойму, что тебе от меня нужно? — нервно, спросил он, словно я был ему что-то должен. — Ты меня похитил и не можешь обеспечить безопасность!
Не могу объяснить почему, но этот Лева вызывал у меня непреодолимую внутреннюю неприязнь. Он был не первым сволочным чиновником, с которым мене пришлось столкнуться и не первым бездельником, который ради мелкой карьерной корысти способен засадить невинного человека на пару десятков лет в тюрьму. Обычно такие люди как-то просчитываются, понимаешь, что они плохие по каким-то причинам, которые если нельзя извинить, то хотя бы можно понять. Это тип был даже не плохим, он был просто никаким. Что называется, ни богу свечка, ни черту кочерга.
— Покажи, где у тебя спрятан радиомаяк или я ни за что не отвечаю, — попросил я.
— Никаких маяков у меня нет, я о таких маяках вообще первый раз слышу, — буркнул он.
— Не слышал, так не слышал, — миролюбиво сказал я, — скоро мне нужно будет уйти, так что придется тебя приковать наручниками к батарее отопления.
— Зачем это? Я могу дать честное слово, что не убегу, — на голубом глазу сказал он. — Мы же с тобой теперь сотрудничаем. Ты что, мне не веришь?
— Конечно, верю, — совершенно серьезно сказал я, — но так мне будет спокойнее и, потом, если тебя вдруг найдут, тебе будет легче объясниться со своим начальством.
— Если ты меня прикуешь к трубе, то я, — Родимцев задумался, потом неожиданно выпалил, — я буду по ней стучать SOS! Кто-нибудь меня обязательно услышит!
Я с тоской посмотрел следователю в глаза. В них сияла вера в себя, своё дело и свою правоту. Похоже, он уже понял, что я не собираюсь его убивать и начинал наглеть.
— И что же ты хочешь, что бы я тебя оставил здесь просто так?
— Нет, я хочу пойти с тобой! — сказал он.
— Со мной? Зачем? — удивился я.
— Ну, мало ли, раз уж вместе, так вместе, — туманно объяснил он.
Сначала я хотел его послать куда-нибудь подальше и действительно приковать к трубе отопления, потом подумал, что так я от него вообще не избавлюсь, да еще сильно удружу Даше, оставив в ее квартире эту зануду.
— Хорошо, я возьму тебя с собой, только пойдешь ты с завязанными глазами. Согласен?
— Зачем это?
— Чтобы ты не навел ментов на эту квартиру. Когда отойдем подальше, тогда и снимем повязку.
— Я же дал слово! — напомнил он. — Ты мне что, не веришь?!
— Это мое условие, если согласен, тогда можешь одеваться.
На этом мы и порешили. Пока Лева менял халат на костюм, я объясни Даше ситуацию, и мы с ней наметили дальнейший план действия. Потом она нашла бинт, и я плотно обмотал Родимцеву голову.
— Но мне же будет неудобно идти, — ныл он, пока я его бинтовал.
— Ничего, пойдем под ручку, я тебя буду вести, — успокаивал я.
Мы с Левой вышли из подъезда, и я сразу вывел его на улицу.
— Ну, все снимай, — потребовал он, как только услышал шум городского транспорта.
— Еще рано, сначала отойдем от дома, — твердо сказал я.
— И зачем я с тобой только связался, — каждый раз с упреком говорил он, когда попадал ногой в дорожную выбоину. — Ну, скоро уже?!
— Скоро, потерпи еще немного, — уговаривал я его как маленького ребенка. Пожалуй, в нашем времени я таких инфантильных майоров милиции не встречал.
— Уже скоро, почти дошли, — сказал я, выводя несчастного слепца на троллейбусную остановку. — Как только сядем в троллейбус, сразу же сниму бинты.
— Сейчас снимай! — капризно сказал он.
— Здесь нельзя, представляешь, что люди подумают, — отговорился я.
Ждать пришлось долго, минут десять. Наконец, троллейбус подошел, и я бережно подсадил в него инвалида. Лязгнули двери, и единица городского транспорта тронулась в путь, увозя в неведомые дали моего незабвенного заложника.
Я подошел к машине, в которой меня жала Даша. Махать рукой вслед Родимцеву не стал, хотя на глаза и наворачивались слезы.
Глава 17
Центр города был так забит транспортом, что добраться до Трубной улицы оказалось делом непростым. Мы ехали так медленно, что я успевал изучать все встречные вывески по обе стороны дороги. Увеселительных заведений вроде кафе и клубов тут оказалось много, но все с какими-то однотипными названиями. За «Голубой лагуной», следовала «Розовая устрица», «Голубой мальчик»
