я.
Хамство, особенно не прямое, имеет то свойство, что на него трудно отвечать. Разве что: «сам дурак», Перебатько решил воспринять сравнение с птицей как комплимент.
— Вы правы, ваше дело не мой уровень. Я вам могу только посоветовать не тянуть время, не бегать и самому сдаться органам. Явка с повинной…
— В чем мне виниться? — уточнил я.
— Это будет решать следствие, — привычно сказал он. — У нас перед законом все равны. Хороший коньяк, я бы не отказался, если бы мне подарили ящик, другой. Так какое у вас ко мне дело?
— Мне нужно встретиться с Моргуновым, — сказал я, проигнорировав намек о коньяке.
— С кем? — разом встрепенулся генерал. — С Иваном Тимофеевичем? Вы это серьезно?
— А что такого, он теперь в отставке, так сказать, частное лицо. Вы, как я понимаю, связаны с ним общими интересами…
Меня так и подмывало добавить: «вместе сирот грабите», но я сдержался.
— В отставке, — засмеялся Перебатько, — такие люди, молодой человек, как Иван Тимофеевич не бывают в отставке. Если он захочет, то завтра станет премьером или даже президентом!
Генерал наклонился ко мне через стол и негромко сказал, глядя прямо в глаза:
— Вы думаете, кто нашего президента на трон посадил? Вот то-то и оно! Он только одно слово скажет…
Я внутренне порадовался и за старого знакомого и за страну, в которой такие люди стоят на самой верхотуре власти и невольно сравнил:
— Ну, прямо Борис Абрамович Березовский!
— Березовский? — удивился Перебатько. — Борис Абрамович? Это тот, который мутил в начале века?
— Тот, — подтвердил я, — великий был человек, только чересчур суетился.
— Нет, — покачал головой генерал, — Иван Тимофеевич покруче будет. А вы, собственно, откуда Березовского знаете? Вас тогда еще и на свете не было!
— Почему не было, я много старше, чем кажусь.
— Скажете, старше! Да я еще курсантом высшей Школы милиции был, когда Березовского свинтил тогдашний президент… Как же его фамилия… На языке вертится… Впрочем, неважно.
— Как это вы могли быть в то время курсантом, — теперь уже удивился я. — Вам пятьдесят?
— Скоро семьдесят, молодой человек! И все эти годы верой и правдой служу отечеству! Знаете, сколько было отдано сил, умения, самоотверженности!
Глаза генерала едва ли не подернулись слезой, так он расторгался от собственного благородства. Потом он взял себя в руки и вернулся на грешную землю.
— Нет, вы никак Березовского помнить не можете. Вам сейчас около тридцати?
— Ну, что вы, вы мне льстите, на самом деле в два с половиной раза больше.
— Что? Вы это серьезно? — не поверил генерал.
— Вполне.
Он внимательно осмотрел меня и усмехнулся:
— Этого не может быть, потому что не может быть никогда! Уж, кто-кто, а я на омолаживании собаку съел. Нет таких средств, чтобы в наши года так выглядеть.
— Доказывать я вам не стану, хотите, верьте — хотите, нет, — сказал я. — Да это и не имеет никакого значения.
Однако Перебатько такое окончание спора не удовлетворило, и он, как истинный профессионал, тут же решил настоять на своем, поймать меня на противоречиях.
— Каких известных людей того времени вы знаете? — спросил он, вонзая в меня всевидящий и все понимающий взгляд.
Я, не задумываясь, назвал несколько фамилий от забытого им президента, до известных актеров.
Видно было, что ему самому уже сложно восстановить в памяти тогдашние реалии, но, как известно, память в молодости цепкая и генерал справился. Он согласно кивнул, но не успокоился, спросил:
— Вы помните певицу Пугачеву?
Я кивнул.
— А с кем в те годы развелась?
Эту задачу я решил, не задумываясь, так как шоу под названием «Развод» было публичным и раскрученным.
Перебатько удивился, но все равно не поверил, решил попробовать поймать на мелочах:
— А вы сможете вспомнить какие-нибудь песни того времени?
Тут мне пришлось напрячься, но несколько песен и популярных исполнителей я назвал. Он задумался, предпочитая не верить даже очевидному, и сам нашел объяснение моему «феномену».
— Просто вы изучали то время! А вот назовите самую яркую и самобытную песню?
Вопрос оказался, что называется, на засыпку. Сразу вспомнить эстрадные шедевры было непросто, но я и тут справился:.
— «Муси-пуси, миленький мой. Я горю, я вся во вкусе рядом с тобой. Я как бабочка порхаю над всем, и всё без проблем…» — тихо, но с душой, запел я.
— Да, милый мой, — глаза у генерала, все-таки, увлажнились, — было время, были песни! Настоящее искусство! Разве сейчас так поют?! А помните юмористическую телепередачу «Аншлаг»? Вот это был юмор, тонкий, интеллигентный! Нынешние шутки, — он пренебрежительно махнул рукой, — сплошная пошлятина. — Да, в наше время все было по-другому! А какие были люди!
Он задумался и сидел, отстраненно и тихо улыбаясь. Я ему не мешал вспоминать былое.
— Да, прошлое у нас было замечательное… А где вы, если не секрет, проходили курс омолаживания? — вернулся он в грустное настоящее.
— У одного бурятского шамана на Байкале, — серьезно сказал я, — только он уже умер.
— Жаль, я бы тоже хотел… Да что мы невесть о чем болтаем! Если вы хотите быть представлены Ивану Тимофеевичу, то стоить это будет дорого, боюсь, вы такие траты не потяните.
Генерал опять стал генералом и говорил строго, по-деловому, без недавней ностальгической, слюнявой сентиментальности.
— Неужели он такой недоступный? — спросил я, тоже возвращаясь к реалиям нового времени.
— Почему же недоступный, просто Иван Тимофеевич человек занятой и с
