– А пуговички… и застежечки… ты ей тоже? – сипло крикнул привязанный к стулу человек и рванулся. Кулаки его сжались. На левой руке – полновесно, устрашающе. На правой – так, за компанию.
– Боевая девчонка, ты ее отлично подготовил. Пришлось с ней повозиться… вот примерно, как с тобой. Впрочем, давно дело было. Я обычно импровизирую в зависимости от обстоятельств.
– Мразь! – выдохнул пленник. – …ак ты, понял!…ак ты… ак!
– Спокойно, – сказал тренер. – Не психуй, это очень вредно. Может начаться вегетативный криз, а медика здесь действительно нет, предупреждаю. Кроме меня, правда, но мне ты вряд ли доверишься.
– Мразь, – прошептал товарищ майор.
– У тебя что, вопросов больше нет?
– Да, развел ты тут грязищу. Совсем молоденьких девчонок гробишь, психолог хренов. Что же тебя папы и мамы до сих пор за глотку-то не взяли, не понимаю.
Тренер улыбнулся своим мыслям:
– Просто я педагог-новатор. Равняюсь на тех энтузиастов, которых по телевизору в пример ставят. И мои умницы-ученицы меня поддерживают.
– Ясно. Детей против родителей настраиваешь, мразь, – майор удовлетворенно кивнул. Еще подергался, придирчиво оглядел себя, насколько было возможно, и застонал, не сдержавшись. – Долго вы меня тут держать будете?
– Ну ты же профессионал, – тренер не убирал с лица кокетливую улыбку. – А я любитель. Подскажи мне, что делать?
– Чего ты испугался? – раздраженно сказал профессионал. – Заварил кашу… – Он постарался взять себя в руки и начать воспитательную работу с преступником. Его всегда отличали напор и логика: прекрасный был сотрудник. – Ну, чего особенного я узнал о твоем клубе? Скажу прямо, я сообразил, что здесь дурно пахнет, трудно было не сообразить. Но не больше того. И если даже я окажусь прав, мне же придется копать и копать, чтобы все выяснить. Чем я, естественно, заниматься не собираюсь. Мы вообще всякой ерундой не занимаемся, не по нашему это ведомству. Газеты читай. А ты меня… вот так, хамски…
Тренер согласился после паузы:
– Вполне возможно, мы допустили ошибку. Что ж… Значит, судьба у тебя – сидеть передо мной в моем же стуле.
– Послушай, но ты не можешь со мной ничего сделать! Верх глупости! Будет большой хай, спортзал элементарно найдут – это тебе не забавы с твоими «особыми» девочками!
– Трусишь, – вздохнул тренер. – Опять вернулся к волнующей теме… Да, проблема есть. Но ведь если тебя взять и развязать, считай, что спортзал уже найден. В общем, нужно все проанализировать. Не трусь, политическое решение по тебе еще не принято.
Профессионал занервничал. Он, конечно, давно прекратил попытки быть спокойным, но теперь это чувство стало глубоким, основательным. Чувства, которые он испытывал, всегда были глубокими и основательными – так значилось в его характеристике.
– Ты же с головой мужик, какое тут может быть «политическое решение»? Мальчишество. Насмотрелся фильмов…
– Ладно, Борис, чешем языками без дела, – тренер мерно заходил по бункеру, от стены к стене, как опытный узник. – Между прочим, скоро занятие начнется, мне надо идти. Но так и быть, удовлетворю я твое любопытство, все-таки пять лет проучились вместе. Пять лет ты меня мучил… И не перебивай! – хлестнул он, поймав движение вяло подрагивающих губ. – Ты утверждаешь, что ничего не понял о сути происходящего здесь, и, естественно, в этом совершенно искренен. Но ты понял главное: здесь существует некое сообщество людей, отделившееся от остального мира стенами бывшего бомбоубежища. На языке вашего ведомства – подпольная организация, банда, секта. Я правильно дополнил твои неумелые психотерапевтические рассуждения, призванные меня успокоить? – тренер застыл посреди кабинета и странно посмотрел на пленника. – О наших целях я тебе рассказывать не буду, иначе снова заснешь, на сей раз от скуки. У нас с тобой всего… – взгляд на часы, – несколько минут. Итак, чем мы все тут занимаемся? Точнее, чем тут занимаются девчата? Очень простым делом – становятся сильными. Но в нашем поганом мире быть просто сильной – мало. Нужно быть самой сильной. Иначе невозможно сдержать яростный напор главного зла этого мира – самцов вроде тебя. Учась вместе с тобой в школе, Боря, я не только стал человеком, не только выбрал специальность, но и набрел на пару фантастических идей. Можно сказать, выстрадал их, регулярно общаясь с кулаками такого темпераментного мужчины. Идеи были бредовые, я их забыл сразу, как избавился от твоей нежной дружбы. А через много лет кое-что случилось в моей простой врачебной жизни… И я вспомнил школьную идею. Кстати, я ведь терапевт по специальности…
Он замолчал. Он неторопливо взгромоздился на любимое место – прямо на стол, – положил под зад ладони, склонил голову и посмотрел на слушателя. Птичка на жердочке. Очевидно, ожидал новых вопросов. Глупых, разумеется, – жалких всплесков интеллекта у агонизирующего представителя «главного зла». Однако, хоть и пребывало зло варварски связанным, интеллект его отнюдь не бездействовал.
– Я все понял, – неожиданно тихо сообщил майор. – Сверхсильной женщины-убийцы не существует. Вернее, их много. Это твои оболваненные ученицы, каждую из которых ты посылал по вечерам на какие- нибудь дьявольские «тесты». А сегодня вечером… – его голос сел от жуткого предположения, – сегодня очередь Милиты, да?
Реакция тренера была искренней. Он хохотал безудержно, взахлеб, как ребенок в цирке. Только смех его не смог бы родить ответную улыбку, и оскал был далеко не детский. Излишки веселья кончились быстро:
– Должен тебя огорчить, Борис. Или обрадовать? Не знаю, разбирайся сам со своими базовыми эмоциями. Из моих учениц только две по-настоящему сильные. Только две! Ты видел одну из них в действии, испытал на себе, бедолага… Это наша староста, к твоему сведению. Славная девушка, исполнительная, честная. Ведет занятия в общей группе, зарплату даже получает… А вторая – Даша, моя приемная дочь. Остальные пока на подходе. Чудеса, к сожалению, случаются реже, чем нам бы хотелось. Вообще-то ты молодец, этакую версию выдал! Фантазия работает.
– Издеваешься, – тоскливо заметил товарищ майор. – Как же ты меня ненавидишь! Господи… – И вдруг улыбнулся. – Пусть моя версия – туфта, мне не жалко. Но ведь признайся, женщина-монстр все-таки имеет отношение к твоему клубу?
Тренер удивился:
– Конечно, имеет. Даша была первой, у кого получилось. Самой-самой первой. Моя лучшая ученица, никто ей в подметки не годился… – Он пусто посмотрел на друга детства и почему-то отвернулся. Если бы тот обладал чуть большей степенью свободы, заметил бы, что в глазах у хозяина кабинета блеснула нежданная влага. – Дашенька давно ко мне не заходила, с месяц примерно. Да ты лучше меня должен знать по уголовной хронике.
Тренер о чем-то задумался. Тяжело и надолго. Но отвлекся, чтобы добавить еле слышно:
– Не уберег… Мразь, говоришь…
Мираж, подумал товарищ майор, стараясь удержать сознание на плаву. – Женщины-монстры. Питомник. Порода мышцегрудых…
Он глухо проговорил:
– Идиотизм! Детишки поймали дядю милиционера.
Захохотать не удалось – силы кончились.
Эмоциональный фон:
Всю жизнь ждать эту беседу, а дождавшись, испытывать физиологическое отвращение к словам… Такое возможно только у больных людей. У людей, неизлечимо больных Прошлым.
А ты все-таки не спросил о целях, Борис. Похвально. Не задал вопрос «зачем». Впрочем, в любом случае тебе не нужно знание о том, что никаких целей здесь перед собой не ставят. Точнее, они целиком совпадают со средствами. Девчата жаждут быть самыми сильными, и помочь им вполне реально. Средство как цель – очень просто. Никакой заговор здесь не готовится, матриархальный террор не замышляется. Плохо быть слабой, ты разве не согласен? Слабой быть опасно. А сила – это свобода, самостоятельность, в конечном счете справедливость. Сила – единственно справедливое качество в человеке, как говорит один современный моралист. Истинно так: даже наличие ума и таланта во многом несправедливо.
Рассыпь перед тобой подобный бисер, и ты непременно скажешь в ответ что-нибудь едкое. Ты
