было?
Председатель. — 21 февраля. Вы Лахтину знали?[*]
Вырубова. — Знала, я приезжала к ней. Распутин жил у нее.
Председатель. — Вы очень часто видели Распутина?
Вырубова. — Первый год — раз, два, три, а потом чаще.
Председатель. — А последний год?
Вырубова. — Последний год он чаще был здесь. Я не знаю, что вы называете часто? Я, в сущности, больная; не могла ездить часто, я ездила в моторе. Знают же там, как часто я бывала; я не могу сказать; раз в неделю. Каждый раз, как бывала в городе; раз или раза два в неделю.
Председатель. — Вы помните встречу с Распутиным в Мраморном дворце несколько лет назад?
Вырубова. — В Мраморном дворце у Константина Константиновича? Нет, он там никогда не бывал. Его, наоборот, там очень не любили, кажется, я у Константина Константиновича никогда не бывала.
Смиттеи. — Для вас не было секретом, кем сам себя считал Распутин?
Вырубова. — Кем он себя считал? Он всегда говорил, что он — один из странников одухотворенных; проповедывал слово божие.
Председатель. — В чем же заключалась эта проповедь?
Вырубова. — Это бывало довольно интересно. Я даже записывала. Я не знаю… Объяснял св. писание.
Председатель. — Разве он был начитан в св. писании?
Вырубова. — Он знал все св. писание, библию, все…
Председатель. — Но ведь он был неграмотен?
Вырубова. — Он все знал, все говорил, все объяснял.
Председатель. — Вам приходилось слышать от него, что его призвание — снимать страсти с людей, делать их бесстрастными?
Вырубова. — Этого я никогда не слыхала. Мне он никогда не говорил ничего подобного. Мне он много рассказывал про свои путешествия, массу; в Иерусалим, не знаю где, по всей России он ходил в веригах, пешком. Это очень меня интересовало. Я слушала.
Председатель. — Это было раньше; потом он ходил в шелковых рубашках и вериг не носил.
Вырубова. — Да, ему все дамы шили. Мне, кажется, он носил что-то такое.
Председатель. — Почему вам это кажется?
Вырубова. — Он говорил, что у него все тело болит от того, что он на себя надевал.
Председатель. — Как он называл вас?
Вырубова. — Аннушка … Анна Александровна, разно называл.
Смиттен. — Скажите, пожалуйста, вам, как фрейлине двора ее величества, не казалось, что допущение к престолу такого лица, как Распутин, роняет престиж царя и царицы?
Вырубова. — Я боялась этого. Последнее время особенно. Говорили много гадостей.
Смиттен. — До вас доходили слухи, что Распутин — пьяница и развратник?
Вырубова. — Да. Я боялась…
Смиттен. — Вы говорили что-нибудь об этом царице?
Вырубова. — Они редко его видели, государь и государыня.
Смиттен. — Что вы называете редко?
Вырубова. — Раз или два, когда он приезжал.
Смиттен. — А приезжал он каждый день?
Вырубова. — Т.-е. в Петроград?
Председатель. — Не в Петроград, а в Царское Село.
Вырубова. — Редко приезжал.
Смиттен. — Что вы называете редко?
Вырубова. — К нам, во дворец, раза два в месяц, даже меньше. В сущности, когда государя не было, он никогда не бывал.
Смиттен. — Вы говорили с императрицей, что его нельзя допускать ко двору?
Вырубова. — Да, мы все говорили очень много.
Смиттен. — Но двор, как вы говорите, был против вас, все против вас интриговали?
Вырубова. — Мне было очень трудно. Они сами боялись этого; но они верили, что безусловно, когда кто-нибудь болен, когда его призовут, лучше будет. С наследником было так. А наследник был очень много болен.
Олышев. — Отвечая члену Комиссии, вы все-таки сказали, что предупреждали бывшую императрицу о том, что Распутина лучше дальше держать от двора.
Вырубова. — Я боялась, безусловно.
Олышев. — По указанию свидетелей, вы несколько раз в день виделись с императрицей и, когда уезжали к себе домой, вам часто приносили от нее записки; говоря обыкновенным языком, императрица не могла без вас жить?
Вырубова. — Не могла жить. Я была, как дочь совершенно там.
Олышев. — Отчего же вы не сказали: пусть вы меня не слушаете, но я в своем доме вам свиданий не буду устраивать; вы ведь не отрицаете факта, что, когда приезжал Распутин, у вас бывала не только императрица, но и вся царская семья?
Вырубова. — Они несколько раз приезжали, но я безусловно говорю, что мне часто это было тяжело. Но как я могла сказать? Они всегда были выше меня.
Олышев. — Раз вы сами относились отрицательно к Распутину, зачем вы устраивали свидание?
Вырубова. — Но, раз они требовали?
Олышев. — Они могли принимать у себя во дворце.
Вырубова. — Да, я знаю. Мне часто сестра говорила: «они за твоей спиной»; но я всегда была готова все сделать.
Олышев. — После того, как Андроников привез вам Хвостова, вы устраивали ему обед вместе с Белецким?
Вырубова. — Обедал у меня Хвостов, вместе ли с Белецким, не могу сказать, не помню.
Олышев. — В вашем же доме произошло свидание государя с Хвостовым?
Вырубова. — Государь очень редко бывал у меня, раз или два в год; когда я бывала больна.
Олышев. — А кто такая — Прилежаева, которая посылала вам телеграммы от Распутина?
Вырубова. — Мне? Прилежаева? Это не мне, кому-нибудь другому.
Председатель. — Телеграмма от Распутина, которую вы признали, подписана Прилежаевой. Она его поклонница?
Вырубова. — Я не помню.
Председатель. — Кто в телеграммах назывался «мама»?
