Хозяин

растворяется, как капля в море. Сообщница в отделе сбыта датирует накладные другими числами, впрок, чтобы при получении товара оставаться в тени. Во избежание сюрпризов следует прикормить также и мастера в цеху. Когда машина с кирпичом выезжает с территории завода — доказать что-либо уже невозможно… Или другой вариант: погрузка в дождь. (О, Его величество Дождь! В скольких аферах он — главное действующее лицо! ) Намокший кирпич марки М150 по виду ничем не отличается от М50, зато ст?ит ощутимо дороже. В документах у тебя пятидесятка, а грузишь ты стопятидесятый. Мастер за такой трюк берет половину разницы в цене… Или более хитрые способы — скажем, брать товар по себестоимости… В общем, вариантов хватает.

С некоторого времени мастера практически во всех цехах сидели у Ковалева на дополнительном окладе. Как и пара девочек в отделе сбыта. Плюс информаторы в бухгалтерии. Так что о возможном рейде или об интересе к его конкретно фирме, он был бы предупрежден…

Одна машина ворованного кирпича приносила чистый доход в полторы-две тысячи долларов. ИЗО ДНЯ В ДЕНЬ (минус выходные). Хорошие деньги, учитывая, что на себя Ковалев практически не тратился. Две арендованные «Скании» совершали десять рейсов в день, и лишь один рейс из десяти был криминальным. Менялся и тип кирпича — то лицевой красный, то лицевой с белым торцом, то силикатный. Прибыль от обычных ездок тоже была, пусть и не та, какую бы хотелось. Через месяц, когда у него накопилось более пятидесяти тысяч долларов, он рискнул расширить объем краж до двух неоплаченных загрузок в сутки. Теперь он получал от трех до четырех тысяч ежедневно. Еще месяц работы — и восемьдесят тысяч в плюс.

Постепенно Ковалев начал покупать собственные грузовики. Подержанные (чтоб подешевле), но на ходу. Один, второй, третий… К концу четвертого месяца у него был парк из пяти машин, и он стал самым крупным частным перевозчиком, кормящимся при заводе…

А что же Хозяин? Что происходило с новым милицейским начальником города Клопино? Согласитесь, ведь это главное! Ради чего, в конце концов, весь сыр-бор… Ковалев больше не пытался с Ним встретиться, но ревниво следил за местными новостями. И вот, не прошло и трех месяцев, как начальник клопинского Управления внутренних дел пошел на повышение. Причем, не в Питер, а сразу в Москву. Минуя региональный Главк. Говорили, не куда-нибудь, а в Министерство. Говорили, на генеральскую должность… Наш герой, сжимая кулаки, убеждал сам себя: «Я все равно до тебя доберусь… Не сбежишь, не спрячешься в своей Москве… Свободу ему подавай…»

На самом-то деле Ковалев предполагал нечто подобное. Отъезд Хозяина в Москву был неизбежен, это ясно. Уж если, едва зажив собственной жизнью, Он получил звание полковника и немалый чин, чего же ждать в будущем? Умопомрачительного взлета, чего ж еще. Наш вялый мир покоряется таким — напружиненным, воспламененным, заполненным горячей кровью. Мир выталкивает их наверх, как шампанское пробку…

Так думал Ковалев, испытывая безотчетную гордость. «Мой Хозяин — Истинный! Он — это я, только лучше…»

Впрочем, на данном этапе близость к Хозяину пока не требовалась. План успешно выполнялся — и слава Богу. Становление бизнесмена Ковалева было не менее стремительным, чем карьера товарища полковника. Росло число потребителей и регионов, с которыми он сотрудничал. Драгоценный кирпич разлетался с его помощью по всему Северо-Западу. И вообще, парк из пяти грузовиков — это уже серьезно. Легальные схемы давали стабильный доход, «серые» — не менее стабильный сверхдоход. Каждый новый день приносил ему тысячи и тысячи долларов. Как только суровый начальник клопинских ментов отбыл в Москву, прежние порядки вернулись. У Ковалева появилась нормальная «крыша». «Крышей», ясен пень, стало расправившее крылья Управление внутренних дел; и это, между прочим, добавило нашему герою очков.

Простой бизнесмен Ковалев вырос в заметную фигуру. Отцветал октябрь…

…И случилось событие, просчитанное Ковалевым заранее. Директор завода «Виктория, Schmid Ziegel» пригласил его на беседу. Сначала — к себе в кабинет. Оказалось, директор заранее навел справки, и полученная информация его удовлетворила. Оказалось, Ковалева рекомендовали … (На самом деле рекомендацию организовал сам Ковалев. Есть на свете вещи, которые без шепотка в ухо попросту невозможны.) В директорском кабинете они только познакомились, ничего больше. Заводской голова предложил отметить знакомство в ресторане — и уже там, за столиком, Ковалеву было сделано настоящее предложение…

Ты красиво работаешь, сказали ему. Главное, эффективно, даже если не учитывать твои маленькие шалости. Какие шалости, удивился он. Ну, с накладными и с прочим… не об этом речь, забудь. Вот смотри: вроде и покупатели у нас с тобой те же, и машин у завода — целый парк, а объемы продаж, которые ты прокручиваешь на своих пяти грузовиках, больше, чем у заводского автопредприятия. Так ведь я и плачу водителям больше: надбавки за скорость, премии, — объяснил он словно бы в оправдание, — а ваш водитель, сколько ни крутись, выше ставки не прыгнет. То-то и оно, покивали ему. Ты эффективен, Ковалев, потому и возьмешь под свое управление, в придачу к пяти раздолбанным «камазам», еще и десяток наших. Если захочешь. «Хочу!!!» — сказал он, и тут же, под коньячок с седлом барашка, заводское автопредприятие и фирма Ковалева были слиты воедино.

А теперь — к делу, распорядился директор, прекратив играть в равенство. (Смена тональности была законной и правильной, ведь Ковалев сказал «хочу», — значит, согласился, что собеседник стал его боссом.) Слушай сюда, парень. Скорее всего ты эту схему и без меня знаешь, но… Перед тем, как запустить производственный цикл, из глины выпаривается вода. Чтобы кирпич получился, глина должна быть идеально сухой. Делается это в газовых печах. Представим себе, что какой-нибудь из датчиков в печи забарахлил, температурный режим не соблюдался, — что тогда? Или, например, упало давление газа, или сбой электроэнергии? Правильно, вся партия идет в брак. Иногда — весь дневной выпуск. Сто тысяч, двести, триста, шестьсот тысяч кирпичей — в отвал или на крошку для теннисных кортов! Мастер получает выговор… и хорошую денежную компенсацию. Потому что брак и списание — только на бумаге. А мы — мы с тобой, Ковалев! — получаем товар минимум на тридцать тысяч долларов, максимум — на двести тысяч. Мелкие накладки можно устраивать каждую неделю, ну а списание дневной партии в каком-нибудь из цехов — не реже раза в месяц. Пятнадцать цехов на заводе — не шутка. Мое дело — дать тебе этот кирпич, твое дело — его продать. Деньги — пополам. За такой процент, я уверен, ты будешь даже более эффективным, чем раньше…

Процент и вправду был царским. И босс был не дурак — осторожный и не слишком алчный. Воровал отныне он, а Ковалев со своим раздувшимся автопарком крутился, обеспечивая реализацию краденого. Если же по неким неведомым причинам очередное липовое списание задерживалось, директор обеспечивал компаньону массовую закупку кирпича по себестоимости, — тоже вариант хоть куда.

Это был новый виток. Качественный скачок.

К июню следующего года Ковалев имел в кармане более миллиона долларов.

Как вдруг, втайне от всех, — от директора кирпичного завода, от ментовской «крыши», от деловых партнеров, — он продал принадлежавшие ему грузовики, продал также квартиру в Клопино…

И исчез — вместе со всеми своими деньгами.

— Знаете, мне надоела эта лекция по экономике, — прервал я Вяземского. — Вы старательно уходите от сути. Тянете время? Надеетесь, что охрана забеспокоится?

— Вы просили рассказать, что было дальше, и я рассказываю, — откликнулся он с вызовом. — Если не нравится, могу замолчать.

— Вы замолчите, только когда я этого захочу.

— Вас наняла супруга Президента?

— Какого президента?

— Не стройте из себя идиота, молодой человек. Президента Российской федерации, конечно…

Тут и охрана проявилась, не к добру будь помянута. Переговорное устройство, спрятанное под накидкой Вяземского, вежливо проквакало:

— Два часа, Аркадий Петрович.

— Не произносите слов «идеально», «роскошно» или «отбой», — быстро предупредил я. — Отвечайте естественно, если хотите пожить.