Александр Щелоков
Героиновые пули
— Жмурик здесь, товарищ майор. В подвале. — Участковый инспектор лейтенант Крячкин по неразумению употребил слова, которые ни в коей мере не соответствовали его стремлению выглядеть человеком серьезным. Ему казалось, что именно так — небрежно и без затей должен объясняться опытный оперативник, постоянно имеющий дело с трупами. — Я вас проведу. Домофон мы отключили.
Движением правой руки Крячкин указал на лестницу, которая вела вниз.
— Туда, товарищ майор. Прошу. Проходите вперед.
Ропшин сразу подумал, что вежливость лейтенанта проистекала не столько из воспитанности, сколько из нежелания оказаться у трупа первым.
В подвале пахло плесенью. Две лампочки, болтавшиеся под сырым потолком в голых патронах, освещали узкую щель коридора тусклым желтоватым светом.
— Куда?
Ропшин остановился и огляделся по сторонам.
— Направо, товарищ майор. Это там.
Они свернули в просторный тупичок, теплый и сухой. Здесь пахло спиртным перегаром и старым табачным дымом. Стены закутка покрывали цветные плакаты, наглухо приклеенные к бетону. Шварценегер с яростным выражением лица стрелял из диковинного оружия — то ли из пушки, снятой с лафета, то ли из отбойного молотка. Брюс Ли в невероятном прыжке целил ногой в невидимого для зрителей врага. Голая девица с узкой талией и невероятного размера сиськами сидела, держа в руке сигарету. Рядом — улыбчивый премьер правительства России уважаемый Виктор Степанович Черномырдин, сложивший перед собой ручки крышей небольшого домика. Среди блаты этот жест толковали как: «Россия — наша хаза».
В дальнем углу, придвинутая к стене, стояла старая деревянная кровать со сломанной спинкой. Ее покрывало грязное ватное одеяло. Оно частично сползло на пол, открыв угол полосатого матраса с желтыми пятнами застарелой мочи на нем.
— Сексодром, — с ехидцей пояснил лейтенант Крячкин.
Ропшин пропустил замечание мимо ушей. По большому счету участковый должен был давно знать об этом логове, но вменять ему в вину недогляд Ропшин не собирался.
Рядом с кроватью на полу лежал труп молодого парня, свернувшегося крючком. Грязные сосульки темных волос закрывали лицо.
— Николай Моторин, — пояснил Крячкин. — Из пятого дома.
— Учится?
— Где там ему. Он колется.
— Кололся, — поправил Ропшин. — Родственники у него есть?
— Мать на лето в деревню отбыла. Старший брат — Алексей — работает в службе охраны акционерного общества.
— Надо пригласить его на опознание.
— Я хотел, но он в рейсе. Будет только завтра.
— Пригласите в морг. А пока ждите здесь. Должны приехать эксперты и скорая…
Навозная муха билась о стекло жирным телом и натужно гудела. Начальник управления борьбы с незаконным оборотом наркотиков полковник милиции Андрей Васильевич Богданов, недовольно поморщился. Проклятая погань своим зудением не давала возможности сосредоточиться. И откуда они только берутся эти мухи?! Зараза! Борешься с ними как с преступностью, но бесполезно: сколько ни уничтожай, один хрен возникают из ничего, как призраки. Вот появилась же эта здесь, в центре города… Откуда?
Богданов взял свежую газету «Московский курьер», свернул её в трубочку и медленно встал. Оставалось подойти к окну, потом ударить. Но бить надо резко, иначе улетит, дрянь, начнет метаться по кабинету из угла в угол — тогда уже не достанешь. И вообще во всех случаях бить надо резко. Раз-з! — и наповал.
Богданов шагнул к окну, когда дверь бесшумно открылась, и в кабинет легкими шагами вошла старший лейтенант Кира Савельева, само изящество, упакованное в милицейскую форму. Она улыбнулась Богданову, положила перед ним на стол папку, переплетенную с мягкую коричневую кожу: ежедневную порцию входящих и исходящих бумаг — секретных и совершенно секретных — подлежащих немедленному прочтению.
Богданов, тут же забыв о мухе, бросил газету на подоконник и вернулся к столу, на который Кира положила папку. Открыл переднюю крышку. Поверх казенных бумаг лежала записка:
«Сегодня. У тебя или у меня?»
Богданов взял листок, смял и молча ткнул себя большим пальцем в грудь. Кира понимающе кивнула.
Они состояли в связи уже более трех лет. В связи счастливой и совсем не тягостной для обоих. В связи, о которой не знал никто — ни муж Киры Сергей Савельев, ни жена Богданова — Людмила Георгиевна, и что самое главное — ни один соглядатай конторы внутреннего сыска, девизом которых был пионерский лозунг: «Хочу все знать!»
Во второй половине дня Богданов появился в старой части Москвы — на Покровке в Лялином переулке, где находилась одна из конспиративных квартир, предназначенная для его встреч со своей личной агентурой.
Кира, уже переодевшаяся в легкое платье, ждала его.
