Она приоткрыла дверь ванной.
— Что тебе?
— Ра, ты стала записывать звуки моторов?
Он услыхал её смех.
— Нет, просто эта штука включается, когда начинает работать двигатель.
Она вышла из ванной в прозрачном в голубом пеньюаре, как Афродита в пене летней морской волны.
Магнитофон заговорил сухим деревянным голосом:
«— Ты не нравишься мне, Анатолий, вот те крест…»
Богданов не узнал голоса говорившего.
— Кто?
— Виктор Васильевич Марусич, собственной персоной. — Кира презрительно улыбнулась. — Они с Волковым ездили за город.
Богданов поморщился. Марусич был депутатом Государственной думы, входил в комиссию по вопросам безопасности, считался в правоохранительных органах человеком влиятельным, но главное неуживчивым и вредным.
Второй голос Богданов узнал без труда. Он принадлежал его шефу — начальнику Главного управления внутренних дел генерал-лейтенанту Волкову.
«— Не нравлюсь? — Волков обозначил беспечный смешок, который получился похожим на приступ икоты. — Гляди, какой строгий!
— Строгий не строгий, но ты размагнитился. Блаженствуешь в новом чине.
— Брось! — Голос Волкова сделался злым. — Какое блаженство?! Каждый день вздрючки. Со всех сторон. За день так намагничивают…
— Не в том дело. Не в том. Ты излишне упиваешься новым положением. И успокоился. Как же, за твоей спиной сам Чибисов. Я же знаю, какие у вас в узком кругу тосты: «Чибисов — наш президент!». Так?»
Снова прозвучал смешок, похожий на икание. Богданов злорадно скривил губы. Чибисов был министром внутренних дел и подобными тостами прихлебатели ставили его под удар.
«— Уже настучали?
— Если бы мне.
— Это была шутка. Ляпнул один дурак по пьянке…
— Кто-нибудь из вас его осадил? Нет. Побоялись, что не понравится Чибисову. А как понравится такой тост Папе? Учти, ему обязательно все доложат. Может не всерьез, со смешком, но до ушей доведут.»
Слова прозвучали сигналом близкой опасности и Волков должно быть понял совершенную глупость, но возразить не сумел. Только повторил:
«— Это же шутка. И потом президент… Чего? Может акционерного общества…
— Объяснять придется кому-то другому, если, конечно, спросят. Только, думаю, не дождешься. Если Папе доложат с картинками, кроме пинка тебе ничего не предложат. И Чибисов не заступиться. Своя шкура…
— Откуда ты все узнал?»
Богданов ощутил в голосе Волкова напряженность и снова ухмыльнулся: прокололся Анатолий Петрович. Ой, прокололся.
«— Без разницы, Толя. В другой раз надо быть умнее.
— Чего ты хочешь?
— Совсем немногое. Тебе уже пора думать всерьез, как строить свою оборону. Чибисов не вечен. Вы его сами и добиваете. Пришло время просчитывать, кто в министерстве может стать очередным паровозом, к которому надо цеплять свой вагон.
— Ты знаешь, кто?
— Ха!
— Как же узнаю я?
— Считай, думай. А пока принимай меры, чтобы обустроить свою позицию.
— Имеешь в виду что-то конкретное?
— Ты хорошо знаешь Богданова?
— А что?
— Ты всегда отвечаешь вопросами на вопросы, как старый еврей…
— Я знаю Богданова с разных сторон. Какая тебя интересует?
— Твоя сторона, Анатолий. Мне кажется он в последнее время быстро набирает силу и уже подпирает тебя. Смотри, старик, это может плохо кончиться.
— Для кого?
