корне меняло его представления о профессионализме людей, с которыми он познакомился, изучая досье в центре «Восток-Союз». — Ну а специальное подразделение для усиления караула в чрезвычайных обстоятельствах, надеюсь, существует.
— Нет.
— Вы о нем не знаете или его нет?
— Если бы было, я бы знал…
— Как расположены посты на территории базы? Сколько патронов выдается каждому часовому? Есть ли какие-то особые сигналы, на случай, если из строя выйдет централизованная система сигнализации?
Еще никогда в жизни Елизаров не подвергался такому строгому экзамену. Вопросы следовали один за другим. Елизаров потел, тер лоб рукавом, наливал и пил воду, с тоской поглядывая на гору бутербродов. Кесоян не давал передыху, а намекнуть о своем желании казалось неудобным: не байки травили в курилке — дело денежное делали.
— Какая глубина озера у западного берега? У восточного? Сколько вышек выходит на берег? Можно ли снять какой-нибудь пост без шума?
Наконец последовал вопрос, которого Елизаров ждал с самого начала разговора: где самое слабое место охраны базы, ее ахиллесова пята?
— Есть такое место, — сказал он, не скрывая торжества. — Но без меня его не пройти.
Кесоян понимающе усмехнулся.
— Мы обо всем договорились, дорогой. Вы в этом деле первая фигура, со всеми вытекающими последствиями. Итак, где же это место?
— Ливневый сток. Он выходит в озеро и закрыт решеткой. Решетка на обычном замке. Сигнализации ни на решетке, ни в канале нет. Существуют пять выходов на территорию через колодцы. Самый удобный — в бойлерной.
— Так, так, — оживился Кесоян. — В этом что-то есть.
— В этом есть все, — сказал Елизаров убежденно. — По стоку можно пройти внутрь базы. Я встречу группу в бойлерной. Останется снять караул.
— Возможно это?
— Вполне.
— На чем основана такая уверенность?
— На обстановке. Раньше в армии служили по-настоящему. Теперь кто тянет лямку, а кто дослуживает. Офицеры рвутся уволиться, пока их не поперли в шею по сокращению. Пока молоды, можно неплохо устроиться на гражданке. Простаки поняли, что их заставили служить вместо умников, которые ошиваются по институтам и университетам. Короче, вместо равенства одним выдают автоматы, другим — дипломы. Вот и не стало дураков служить как надо.
— Мы проработаем ваш вариант. В числе других, — сказал Кесоян, охлаждая энтузиазм Елизарова. — Теперь скажите, кто заведует складом с элементами систем управления?
— Это седьмое хранилище. Им командует прапорщик Лыткин. Леонид Андреевич.
— Вы сумеете познакомить с ним Клыкова?
— Постараюсь.
— Когда построена база?
— В шестьдесят пятом.
— Откуда вы это знаете?
— У нас в клубе есть стенд, там описана история части.
— Можно установить, кто вел гидрогеологические изыскания и проектирование?
— Не знаю, не интересовался. Но выяснить можно. В крайнем случае, спрошу капитана Баркова.
— Кто это?
— Наш ветеран. Технарь.
— Попробуйте, только аккуратно.
— Постараюсь. Можно еще вопрос?
— Задавайте.
— Скажите, почему вы мне сразу доверились? Без проверки?
— Почему сразу? — спросил Кесоян, вставая. Он подошел к железному шкафу, открыл дверцу и извлек оттуда автомат Калашникова со складным прикладом.
— Какая марка?
— АКМС, — определил Елизаров.
— Так вот, дорогой, он куплен за десять тысяч у одного человека…
— Все, — сказал Елизаров. — Вопросов нет.
5
Москва
Арам Осоян приехал в Москву в дурном настроении. В электричке к нему подсел старичок — тщедушный, с узким венчиком жидких седых волос вокруг восковой лысины. Посмотрел на могучие плечи Арама, на его пышную «кастровскую» бороду и спросил:
— Я рядышком с вами, можно?
— Почему нэт? — сказал Арам. — Садыс.
— Как же нынче без спросу? — с притворной смиренностью сказал старичок и хитро посмотрел на пассажиров, сидевших на соседней скамье. — Вдруг эта скамейка принадлежит суверенной свободной Армении, а я на нее своим задом…
Арам стиснул зубы. Инструкция не позволяла ему вступать в споры и тем более с кем-то ссориться.
— Вы же из Армении? — спросил старичок. — Я не ошибся?
— Нэт, не ошибся.
— Так я и думал — боевик!
Арам встал и пересел на свободное место подальше от надоедливого дедка.
— Ишь, не понравилось, — продолжал тот рассуждать вслух. — Обиделся даже. А на что? На правду. Захотелось свободы? Пожалуйста — гуляйте. Выход рядом. Только решайте свои трудности сами. Без России-матушки. Я сам из Москвы, — продолжал старичок. — Живу в Армянском переулке. Пятьдесят лет на одном месте. А теперь вот дрожу. Вдруг армяне заявят: наш это переулок! Арцахский надел Еревана в Москве.
Теперь весело грохнуло уже полвагона. А дедок погладил ладонью плешь и сокрушенно сказал:
— Вам смешно. А каково нам? Понаедут такие бородатые, мне где скрываться? В Азербайджан бежать?
Арам, слышавший весь этот неприятный разговор, раздраженно вскочил и ушел в другой вагон. Терпеть подобные разговорчики он не мог, а заводиться ему нельзя…
В Москве, следуя указаниям, полученным от Кесояна, Арам доехал на метро до станции «Савеловская». После довольно долгих поисков нашел нужную ему Астрадамскую улицу. Достал из кармана бумажку, где был записан адрес геолога Соломина.
Нужную квартиру он отыскал на третьем этаже мрачного обшарпанного дома. В подъезде тошнотно смердело разлагавшимися в мусоропроводе отбросами. Поднимаясь по лестнице, Арам морщился от отвращения.
На его звонок дверь открыл желтолицый мужчина. Худой, высокий, в старом неряшливом свитере, в вытертых до блеска габардиновых брюках и расползающихся матерчатых тапочках, он воплощал собой образ «счастливой» старости, обласканной юной демократией и свободным предпринимательством.
— Извините, — сказал Арам, — Соломин — вы?
— Я, — ответил мужчина и вопросительно кашлянул. — Чем могу служить?
