— Мы к вам по дэлу, Аркадий Иванович, — сказал Арам, обозначив себя во множественном числе.
— Какие у меня теперь дела? — спросил Соломин. — Кефир, клистир, сортир…
— Зачем вы так?! — Арам развел руки в притворном возмущении. — Такой мужчина — вах, вах!
Они прошли в квартиру. К удивлению Арама, она оказалась чисто прибранной и ухоженной. На стеллаже рядом с окном лежали многочисленные образцы минералов — красивые камни разных цветов и размеров.
— Любите? — спросил Арам.
— Не просто люблю. Это — моя жизнь. Я же геолог…
Арам вытащил из чемоданчика бутылку, поставил на стол.
— Настоящий армянский. Ереванский разлив. Для знакомства.
Соломин растерянно взмахнул руками.
— Вы уж простите, но я дожил… И закусить нечем. Хлеб, молоко…
— Какой разговор! — воскликнул Арам вдохновенно. — Все есть, дорогой. Лимончик, колбаса… Зачем в гости идти, если ничего нэт?
Вскоре они сидели за столом. После первой рюмки щеки у хозяина зарделись, он оживился, стал подвижней.
— Так вы по какому поводу? — спросил геолог, с наслаждением посасывая лимонный кружок.
— Вот, приехал из Кизимова. За совэтом.
— Интересно! — удивился Соломин. — Чем же я могу помочь?
— Там, Аркадий Иванович, как вы знаете, военная база была…
— Почему была? Разве ее ликвидировали?
— Пока нэт, но жить ей осталось мало. Конверсия, как вы понимаете. И вот мы решили купить там, по случаю, складские сооружения.
— Извините, кто это «мы»? — спросил Соломин и потянулся за бутербродом. Арам тем временем вновь наполнил рюмки.
— Мы, дорогой, это малое предприятие «Экомастер». Ваше здоровье, уважаемый!
Они осушили рюмки.
— И при чем тут я? — удивился Соломин.
— Нам необходимо знать, что покупаем. Часть хранилищ базы находится в скальном грунте. Говорят, что существует опасность обвала. Военные отрицают. Им лишь бы ненужное имущество сбыть с рук. Вы помните это место?
— Как не помнить? Целый год изысканий… Помню прекрасно.
— И что там?
— Неудобное место. Мощный надвиг. Под доломитом пластические глины. Еще ниже — водонасыщенные слои. Это огромный каменный бутерброд на масляной подстилке. Статическое равновесие здесь сохранится до первого катаклизма.
— Что вы имеете в виду?
— Сейсмику, — уклончиво ответил Соломин.
— Разве район сейсмичен? — удивленно спросил Арам. — Это же не Армения.
— Любой военный объект должен учитывать сейсмику, — сказал Соломин и усмехнулся. — На случай ядерного удара.
— Понятно. И что может породить встряска?
— Если произойдет нарушение связей, огромная масса скал со скоростью курьерского поезда пойдет по наклонной в сторону озера.
— Но там казармы, сооружения…
— Значит, все же построили? — растерянно спросил Соломин. — Надо же! Ведь мы строго предупреждали! Безобразие!
— Выходит, покупать хранилища опасно?
— Да. Это как дамоклов меч — над головой на нитке. Можно сто лет под ним стоять — и повезет. А может через час оборваться.
— Вы считаете, тратить деньги не стоит?
— Может, и стоит, но опасно. Если хотите, я посоветуюсь с Ковалевым. Мы вместе проводили изыскания.
— Мне достаточно вашего мнения, дорогой Аркадий Иванович. Вполне! Решение уже принято. Давайте еще по рюмочке. Прекрасный коньяк, верно?
…Два дня спустя после визита Арама в Москву в вечерней газете на последней странице появилось скромное сообщение в траурной рамке о скоропостижной смерти ветерана труда, старейшего работника ГИПРОСПЕЦСОРА Аркадия Ивановича Соломина, которая последовала из-за сердечной недостаточности.
6
Райцентр Кизимов
У Клыкова
Слева от прапорщика сидел Топорок. Еще левее — Веруньша, разбитная бабенка с вокзальной площади, волею Клыкова изъятая на время из «горизонтального» бизнеса.
Прапорщик «долбанул» два полных фужера «Столичной», раскраснелся, повеселел. Вилка ему явно мешала. Он бросил ее и, подвинув к себе миску с соленой капустой, цеплял добрые порции пальцами, отправлял их в рот, запрокидывая голову, и при этом блаженно жмурился.
— Я думал, твой Лыткин гнилой интеллигент, — сказал Клыков Елизарову — негромко, но так, чтобы его услышал и прапорщик. — А он, оказывается, свой парень!
Прапорщик перестал жевать, повернулся к Елизарову.
— Это ты меня интеллигентом выставил?
— Что вы, товарищ прапорщик…
— Зови меня Леней, — прервал его Лыткин. — Мы на «ты».
Клыков опустил на его погон широкую ладонь.
— Это по-нашенски! — подмигнул Верочке. — Ты что, Веруньша, в одиночестве маешься? Обратила бы внимание на Леню. Или не нравится?
— Я их стесняюсь, — произнесла Веруньша кокетливо. — Они такие строгие…
— Откуда такое мнение? — взбодрился Лыткин. — Я в компании без закидонов…
— Вова, — попросил Клыков Топорка, — пересядь. Пусть Леня за девушкой поухаживает. Ты не против, Веруньша?
Пока они менялись местами, Елизаров поднялся, вознес вверх фужер.
— Предлагаю выпить за гостеприимного хозяина, — торжественно провозгласил он. — За Тимофея Васильевича. За его добрую и широкую натуру, умение сплотить вокруг себя хороших людей.
После того, как выпили и закусили, Веруньша придвинулась вплотную к прапорщику и капризным тоном спросила:
— Что делают мужчины без закидонов, когда женщине зябко?
Лыткин левой рукой обнял ее и притянул к себе. Она весело засмеялась, потом встала и увела прапорщика в другую комнату. Клыков проводил их глазами, хищно прищурившись. Когда дверь закрылась, он запрокинул голову, плеснул в глотку полный фужер водки. Закусывать не стал: налил в фужер боржоми и с удовольствием запил большими булькающими глотками. Он был доволен: пьеса шла по его сценарию.
Когда прапорщик и Веруньша вернулись, мужчины играли в карты «на интерес», а он, судя по куче
