собрать их в кучу.
– Слушай… Что это было? Этот летучий кот… И все остальное? – наконец спросил он Ваську.
– А я знаю что ли? Там такие места… Ну, ты сам видел какие. Не фиг было туда соваться. Вот и попы вас предупреждали.
– Но… Этот кот… Ты ведь знаешь…
– Вот дурной! Что вы все, американцы, такие тупые?! Тебе же русским языком талдычат – тут у нас в городе много чего случается и встречается. Кот… Живет он тут. Мышей, наверное, ловит. Летучих. И не то еще увидишь!
Тут к ним подошел мужчина. Вид он имел достаточно благообразный – русая бородка и очки в позолоченной оправе. Судя по всему, человек уже успел побывать в местах, где солдаты НАТО раздавали гуманитарную помощь, – его цивильный, профессорский вид забавно контрастировал с серой шерстяной немецкой формой. В руках незнакомец держал стакан и был пьян в сосиску.
– Вы, молодой человек, ее послушайте. Она все правильно говорит. Ик… Тут, знаете ли, бывает разное. И чем дальше, тем больше будет этого всякого и разного.
– Но почему?
– Ну, как вам объяснить? Как сказал поэт Уильям Шекспир, распалась связь времен. Доигрались вы, американцы. И теперь… – «Профессор» глотнул из стакана – и, видимо, этот глоток его подкосил. Он сбился с темы и стал бормотать что-то ритмическое.
– Это что, стихи? – спросил Джекоб.
– Это не стихи! Это джаз! – рявкнул «профессор», свалился и захрапел.
– Ладно, пойдем отсюда, – подала голос Васька. – Твои тебя, наверное, уже с собаками ищут.
Паровоз летит, стучит шпалами
О летучем коте Джекоб по понятным причинам никому не рассказал. Впрочем, никто его особо и не расспрашивал. Дело в том, что, когда за каналом начались взрывы, кто-то из начальства сильно психанул и направил в ту сторону штурмовые вертолеты. Действовали летчики, как и положено в американской армии, более всего заботясь не о выполнении задания, а о личной безопасности. Они сильно опасались вражеских «Стингеров», поэтому не церемонились, превратили весь тот район в выжженную площадь, где и через двадцать лет даже трава расти не будет, заодно смешав с землей всех, кто еще остался к тому времени живым. В общем, благодаря стараниям Речел и ей подобных журналюг во всем оказались виноваты летчики и их безголовое начальство. Пилотов отстранили от полетов и назначили расследование, которое, разумеется, будет длиться до тех пор, пока об этом деле не позабудется, а потом спустят все на тормозах. Да и полковник, отдавший приказ о посылке вертолетов, давно и упорно копал под Адамса, регулярно писал на него доносы в Вашингтон и вообще был редкой гнидой – такие обычно делают карьеру совсем не там, где стреляют. Теперь же его карьера застопорилась надолго, если не навсегда, что, впрочем, никого в корпусе не огорчило. В общем, версия о «роковой ошибке» всех устраивала. Более всего генералу Адамсу понравилось, что единственный оказавшийся на месте событий журналист не лезет раздувать сенсацию. А что было Джекобу делать? Рассказывать про увиденные им чудеса в решете? Ага, тогда точно заинтересуются: не контузило ли там тебя, парень, на всю голову? И в результате запихнут в клинику на обследование – а потом, когда выпустят, останется лишь сочинять рекламные тексты в газете какого-нибудь Мухосранск-сити. Кому нужен сумасшедший журналист?
Не успело все улечься, как накатили новые события – которые, как полагали боссы в редакции Джекоба, должны были куда более занять американскую общественность, чем какие-то там сожженные джипы.
В Питер прилетел с визитом большой человек из администрации президента. Дело в том, что холдинг, на который работал Джекоб, поддерживал господ, сидевших теперь в Белом доме и упорно не желавших оттуда убираться. Поэтому о возникающих проблемах полагалось говорить вполголоса, а об отеческой заботе правительства – громко и желательно с фанфарами. Кстати, Речел по этой же причине не дали порезвиться на тему произошедшего ЧП. Она тоже работала на друзей Белого дома.
Визит большой шишки обещал многое – фактически он ставил точку на первом этапе операции и открывал второй, на котором предполагалось спешно формировать местную власть и налаживать мирную демократическую жизнь.
В торжественный день в аэропорту Пулково топтался весь журналистский корпус и большое количество солдат. Все наблюдали, как с неба, которое сегодня было на удивление безоблачным, спускается самолет с высоким гостем.
На вид гость был типичным «штатским пердуном». Именно такие отдают приказ переться на другой конец планеты для реализации великих политических идей, а сами предпочитают протирать штаны в Вашингтоне. Сопровождающие были под стать – сытые и самодовольные рожи с приклеенными голливудскими улыбками. Как знал Джекоб из посланий редактора, кое-кто из них уже начал делить город, выкраивая из него что получше.
– Ой, шеф, не в обиду вам, но, когда я на них гляжу, я начинаю понимать антисемитов, – бросил Риккардо.
– Ты знаешь, честно говоря, я испытываю почти те же чувства, – признался Джекоб. – Я уже давно понял: бывают ситуации, когда еврей становится ярым антисемитом.
Васьки с ним на этот раз не было – для того чтобы попасть вовремя на церемонию, пришлось встать ни свет ни заря, а девица не любила рано просыпаться ради подобных глупостей. Да и что ей было тут делать?
– Сам приветствуй своих американских бугров. Меня и собственные начальнички успели достать по самое не могу, – пробормотала она сонным голосом и повернулась на другой бок.
Забавно, что генерал Адамс по каким-то причинам тоже не присутствовал на встрече, хоть это ему было положено по штату. Как шепнули на ухо Джекобу его друзья из штаба, отношения генерала с Вашингтоном резко испортились. Генералу все больше не нравилась затея, которой он руководил. Шептались, что это произошло после того, как один из идущих в Питер транспортов затонул в Финском заливе, напоровшись на черт знает откуда взявшуюся мину времен Второй мировой. В общем, генерал отсутствовал. А в остальном все шло по плану.
Разве что, когда высокие гости спускались по трапу, морды у них стали из сладких кисло-сладкими.
– А! Не нравится жирным гнидам в этом городе! – злорадно протянул Риккардо, разделявший отношение своей «сестрички» к любому высокому начальству.
Когда вся эта компания проходила мимо Джекоба, он услышал, как представитель президента обратился к одному из спутников – типу, который больше всех суетился, пытаясь забежать вперед и заглянуть в глаза боссу, как собака, всеми силами старающаяся выразить свою преданность:
– Как вам первое впечатление от вашей родины, мистер Каверин?
– Это давно уже не моя родина. Я не имею ничего общего с этой страной! Но, поверьте, теперь, когда мы твердо обосновались в Петербурге, мы можем смело утверждать, что Россия скоро войдет в сферу наших интересов. С Российской империей покончено навсегда!
Затем визитеры уселись в машину, и кортеж, состоявший из охраны, авто с начальством и пристроившимися сзади машинами журналистов, двинулся в сторону города.
Приключения начались с того, что внезапно колонна свернула с Московского проспекта на какую-то поперечную улицу. Как оказалось впоследствии, возле станции метро «Elektrosila» ни с того ни с сего рухнул железнодорожный мост, сделав проезд по главной магистрали невозможным. Решение о новом маршруте принял, как это всегда бывает, тот, кто меньше всего разбирался в местных условиях, – какой-то тип из охраны вашингтонских шишек. Он рассудил, что самыми безопасными будут самые безлюдные улицы. И они поехали! Поначалу с одной стороны высились огромные безжизненные жилые дома, как в фильмах о поселениях землян на далеких планетах. А вот потом… Джекобу уже довелось побывать в местах, которые здесь назывались promzona. Но то место, где они очутились, походило на виденное им в предыдущий раз как крокодил – на ящерицу[44]. Вдоль разбитой дороги нескончаемой чередой тянулись бетонные заборы, они сменялись заросшими травой пустырями, на которых стыли покрытые ядовито-зеленой ряской лужи, какими-то полуразрушенными бетонными сооружениями,
