человек двигался весьма энергично, но, судя по тому, что он придерживал правой рукой бьющую по ноге деревянную кобуру, можно было заключить, что он еще не привык носить этот надежный, но тяжелый пистолет. Штатский, в общем.
– Тот, в кожанке, из этих… Из большевиков. Он во дворец ходил на переговоры, – пояснил кто-то из солдат.
Моряк пригляделся:
– Э, нет, я этого знаю. Это наш, анархист. Он-то как раз наш экипаж агитировал, после его приезда в Кронштадт мы и приняли решение присоединяться к тем, кто на Питер двинул.
Троица приблизилась к костру.
– Ну что? – послышалось несколько голосов.
– Да вот ведь какая незадача, товарищи. Мы юнкеров почти уже уговорили, – ответил анархист, оказавшийся вблизи молодым парнем, явно из образованных. – Юнкера, понимаете, уже почти согласились убраться. У них тоже нет особенного желания защищать Временное правительство. Да и понимают они, что отбиться не смогут. И все вроде шло хорошо, да тут вдруг какой-то офицер выскочил, испортил все. Сказал, что, если мы не уберемся, они нас пристрелят. Мы и убрались.
Между тем у костра стало людно. Из темноты подходили все новые и новые вооруженные люди, желающие послушать новости и обсудить их.
– Так что? Двинем на них? А, братва? – подначивал всех матрос. Ему было наплевать на торчавшие из баррикад у Зимнего пулеметы. Да и на все ему было наплевать.
– Пожалуй, другого выхода нет, – согласился анархист.
Однако солдаты явно не горели желанием идти на штурм. В ответ на призывы анархиста и присоединившегося к нему матроса они переходили с места на место, высказывались в том смысле, что, может, еще раз кого-нибудь послать переговорить… Красногвардейцы были активнее, но тоже как-то больше на словах. В общем, лезть под пулеметы никто не хотел.
– Слышь, браток, а что в Смольном-то думают? – спросил матрос анархиста.
– Что думают? Военно-революционный комитет принял решение штурмовать Зимний. А ты вон им прикажи! Они в окопах настрелялись. А там, у дворца, пулеметы. Я своими глазами две штуки точно видел.
Раздался шум моторов, и со стороны Невского показались три грузовика «рено». Их кузова были набиты вооруженными штатскими с красными повязками на рукавах.
Увидев их, анархист оживился:
– Во! Красная гвардия с Невской заставы. Это боевые ребята. Попробуем начать с ними.
Штатские и в самом деле оказались воинственно настроенными. Решение о штурме им было известно, и они рвались в бой. Осталось только навести среди них хоть какой-нибудь порядок. Потому что с дисциплиной у красногвардейцев были нелады. За наведение порядка взялся матрос, который оказался не таким уж и раздолбаем.
Через некоторое время народ, скопившийся вокруг дворца, зашевелился. Первыми двинулись через площадь красногвардейцы, за ними потянулись остальные. Успели беспрепятственно протопать половину пути, когда от дворца ударил пулемет. Джекоб ткнулся мордой в камни, рядом бухнулся матрос. Залегший в двух шагах солдатик стал палить по дворцу, как в белый свет – не поднимая головы, судорожно передергивая затвор винтовки. Над головами весело посвистывали пули.
– Фонарь грохните! – послышался хриплый голос.
То ли его услышали, то ли кто-то своим умом дошел – но бухнуло несколько выстрелов, и свет погас. Штурмующие стали пятиться. Хотя, судя по всему, из пулемета били всего лишь для острастки, поверх голов.
Вернулись на исходные позиции.
– Что за чертовщина! – бормотал матрос, отряхивая бушлат. – Так мы до зимы тут будем торчать.
– А там ведь, говорят, в подвалах вина полно… – подал голос невесть откуда взявшийся скользкий тип, при виде которого возникало желание поберечь карманы. – И вот что я скажу, ребята. Что вы, как дурни, ломитесь через майдан? Вон там улица узкая.
В самом деле, почему-то никому в голову не пришла эта простая мысль. Зачем переть через площадь, если с той стороны дворцового комплекса находится узенькая Миллионная? Отряд под командованием анархиста и примкнувшего к нему матроса двинулся в обход.
…Прошли по набережной Мойки, пересекли Миллионную. И тут обнаружилось, что в зданиях дворца, кроме главных подъездов, имеется еще множество дверей. В одну из них и вломились, благо ее никто не охранял, и оказались в каких-то непонятных помещениях, состоявших из узких длинных коридоров и множества комнат и комнаток[72].
Эта часть дворца была погружена во мрак. Проникшие во дворец люди переходили из помещения в помещение. Их, этих самых помещений, было множество, а потому вскорости все потеряли представление, где они находятся и куда им теперь идти. Народ постепенно разбрелся по огромному зданию, вокруг анархиста осталось лишь человек двадцать. И вдруг откуда-то грохнул орудийный выстрел. И еще несколько – значительно ближе. Потом начали стрелять из винтовок со стороны площади.
– Спасайся кто может! – завопили из темноты. – Это казаки из Гатчины подошли!
Откуда этот тип узнал, кто и откуда подходит, если и соседа было плохо видно, никто выяснить не удосужился. Паника охватила людей, затерявшихся в недрах огромного здания. Красногвардейцы ринулись к выходу. Вернее, туда, где, как они думали, был выход. Или ничего не думали – но все равно побежали. Джекоб, матрос и анархист оказались увлечены общим течением, некоторое время метались по коридорам и комнатам, пока наконец не выскочили в какую-то дверь и не оказались снова на Миллионной.
Вокруг все снова было тихо.
– Да что там происходит! – воскликнул матрос и выдал малый петровский загиб. – Что делать-то будем?
Тут со стороны Мойки показалась группа матросов. Они были так же увешаны с головы до ног оружием, но двигались не беспорядочной толпой, а более-менее организованно.
– Эй, братки, что там? – спросил их матрос-анархист.
– А ничего такого! Это «Аврора», ну крейсер, что за мостом стоит, с какой-то дури бабахнул. И с крепости вдарили несколько раз, чтобы там, во дворце, не рыпались.
– А на площади что палить начали?
– Да, наверное, так, с испугу.
– Так что, нет никаких казаков?
– Какие на хрен казаки? Тут один из Смольного примчался на моторе[73] , говорит: давайте быстрей, берите этот чертов дворец, мы, дескать, все уже устали ждать.
– Легко им там приказывать… Они решения принимают, а мы отдувайся… – проворчал матрос- анархист. – Ладно, черт с ними. Пошли, что ли, братва?
Всем стало стыдно за свой беспричинный испуг – а потому красногвардейцы, при поддержке подошедших матросов, поспешно ринулись в дверь, откуда недавно так стремительно вываливались. На этот раз двигались более умно. Нашли лестницу наверх – и вскоре оказались в парадных залах на втором этаже. Шли вдоль окон, выходивших на Неву. Чтобы снова не заблудиться. Первых юнкеров они встретили, продвинувшись уже достаточно далеко. Их было трое. Увидев революционную братву, они не стали проявлять героизм, а мигом побросали винтовки. Тем временем во дворце стало шумно. Дверей было множество, и почти ни одна из них не охранялась. Да и те, что охранялись… Никто из юнкеров не хотел умирать. Так что штурмующие вскоре заполнили дворец. Где-то бахнул выстрел. За окнами грохнула граната… Но серьезного сопротивления штурмующие нигде не встретили. Вообще никакого. Сопляки в юнкерской форме бросали винтовки и старательно тянули руки вверх. Их даже особо не били.
– Кажись, все сделали, – подвел итог матрос. – И дел-то было! Стоило столько времени топтаться.
– Это верно. Теперь бы всех их еще как-нибудь обратно выпихнуть, – вздохнул «образованный» анархист.
…Через два часа все было кончено. Организованного сопротивления никто так и не оказал. Хотя где-то и постреливали. Гораздо труднее было выталкивать обратно тех, кто успел проникнуть во дворец. Анархист бегал по залам и что-то кричал о «народном достоянии». Самое смешное, что его даже
