Вот их имена: Кургар и Калатур. Одно из них несет под землю пищу жизни, а другое - воду, тоже живую. Как раз в это время Эрешкигаль в интересном положении 'из-за своих детей'. И она готова стать матерью их, но - как бывает не только на земле, но и под землей - возникли трудности с родами. Помня наставления мудрейшего Энки, Кургар обуян сочувствием и выражает его, не сдерживая своих чувств:
- О мать-роженица, о великая Эрешкигаль! От меня к тебе, от моего тела к твоему телу, и да облегчатся твои роды!
Ему вторит Калатур, готовый немедленно отдать знаменитой роженице свое совсем недавно созданное тело. Возгласы и восклицания двух профессионалов с незапятнанной репутацией доходят до сердца грозной богини, тем более что оба не упускают случая вторить всем ее вскрикам с таким поразительным тактом, какого в этих мрачных, хоть и роскошных внешне подземельях давно не встречали.
Ведь только на земле, говорят, есть еще племя, мужчины которого повторяют стоны женщин и даже кое-что прибавляют от себя, и таким образом с чисто мужской добросовестностью участвуют в общем деле до самого финала событий.
Разумеется, Эрешкигаль обещает двум симпатягам высшую награду и высшее блаженство - предлагает стать ее подданными навеки. Кургар и Калатур, изобразив на лицах высшую степень восторга, тем не менее все же отказываются от невыразимо щедрого дара владычицы подземелий. И просят на память скромный сувенир - повешенное на колышке... Эрешкигаль давно враждует со своей сестрой, но на радостях готова выполнить просьбу двух лазутчиков мудрого Энки.
Иннана возвращена к жизни. Но из подземного царства никому не разрешается возвращаться на землю. Таков закон этих суровых мест. Но для Иннаны делается исключение. Она может вернуться в наземный мир, но с условием: ей придется представить замену вместо себя. Того, кто будет вместо нее томиться в подземелье. К ней приставлена целая толпа демонов, следующих за ней по пятам. Что это за субъекты, мы уже знаем: мрак и ужас. Им нужна замена. Или сама Иннана.
Иннана держит путь в города Умму и Бад-тибиру. Боги-покровители этих городов - Шара и Латарак - быстро смекнули, чем может для них обернуться этот необъявленный визит. Осклабившись и поигрывая дубинкой, к ним уже направляется один из сопровождающих Иннану типов. Шара в смятении озирает окрестность, выбирает самое пыльное место среди каких-то руин и, улучив мгновение, становится перед Иннаной на колени. Когда же к нему присоединяется Латарак, оба достойнейших покровителя до захода светила ползают в пыли. К счастью для них, в этой непредвиденной ситуации они великолепно сориентировались, предварительно надев на себя рубища, конфискованные у нищих, и таким образом предвосхитили изобретательность Лысенко, встречавшего Хрущева всегда в рабочем халате с налепленными на него лепешками органических удобрений.
Иннана из жалости отпустила двух горемык из числа богов-покровителей. Но если она сделала это однажды, то последователь отпущенных не только был помилован в связи с разгромом генетики (и, в частности, менделизма), но и многажды награжден.
Совсем иная ситуация складывается в шумерском городе Куллабе, где правит бог-пастух Думузи - как мы помним, супруг Иннаны. Ни тени сострадания, ни одной слезы не было замечено на гладком лице во время пленения его жены в подземном царстве. Наоборот: надев самые роскошные одежды и воссев на высокий трон, он радовался жизни, как мог. Окинув его беглым взглядом, Иннана выдает его демонам, при одном виде которых незадачливый бог-пастух бледнеет и от страха рыдает, как ребенок. Овладев собой, он воздевает руки и просит свояка, брата Иннаны - бога солнца Уту, вступиться за него, превратив его ноги и руки в змей. Продолжение мифа не обнаружено, таблички обломаны на этом месте, но из других источников следует, что, несмотря на вмешательство бога Уту, демоны все же уводят Думузи в места не столь отдаленные, а именно в подземелье.
Из этого мифа, в частности, следует, что змееподобность божественна она даруется богом солнца. Это особый знак богов-покровителей городов, племен, народов. С другой стороны, он имеет некий характер вынужденности, несет на себе печать стремления избавиться от опасности. Однако знак это вполне небесный, в этом не может быть сомнений.
Древнее свидетельство, пусть даже мифологическое, ясно освещает проблемы мира богов, где тоже идет борьба, как и на земле, и где все тоже течет и меняется, а жизнь бьет ключом. Эти проблемы возрастают, если соображения престижа или законы космоса заставляют бога покинуть небесную обитель (или, другим языком, ячейку биосферы планеты или Солнца) и явиться на Землю для выполнения или продолжения незавершенной миссии. И это как раз случай Кецалькоатля. Он должен был, как уже говорилось, вернуться с востока, куда он удалился, потерпев ряд неудач. И он вернулся. События в Галлиполисе - факт. Происшедшее, правда, понять не просто. Я живо представляю себе десятки американцев, глазеющих на существо, явившееся прямехонько из мифов. Кое-кто, вероятно, приветственно машет рукой: привет гуманоидам с далеких планет! Добрая половина проходит мимо и проезжает на авто, даже не глядя на существо со сложенными перьями: ведь время - деньги. Об инопланетянах уже написано столько книг и статей, что они просто надоели своей навязчивостью. Попробовал бы кто-нибудь объяснить, что это не пилот НЛО, а Кецалькоатль! Две тысячи лет назад - или даже тысячу - этому поверили бы, но сейчас?.. В наши дни человек не только утерял связь с высшими тонкими - мирами, но и, пожалуй, потерял способность мыслить: это роскошь, на которую нужно тратить время. Недаром же тесты показывают снижение коэффициента интеллекта.
Что же остается? Бог должен снова удалиться на восток, ведь его появление среди людей вряд ли можно назвать удачным. Он изрекает пророчества, которые никто не хочет слушать и понять. На восток! Кольцо времени замкнулось помимо его воли! Ночной трагический полет над Атлантикой...
Кто знает, входило ли в его намерения напасть на маяк, чтобы исчезнуть в огне и освободить свое тонкое божественное тело для возвращения в небесный мир? Может, столкновение с маяком было случайностью? Трудно ответить на этот вопрос.
Правда, приходит на ум интересная параллель. На небе - как на земле; это древняя мудрость. Но воплощенные боги, в теле, подобном нашему, оказываются среди нас на равных условиях: они должны соблюдать все законы нашего мира и им подчиняться.
Вот он, воплощенный Кецалькоатль, в раздумье стоит у моста. Забрезжил утренний свет, вокруг движение, которое нарастает. Пристально в который уж раз вглядывается он в далекие фигурки спешащих, потом - в лица. Он готов к диалогу, к пониманию: после всего увиденного, пережитого, накануне полета на Луну люди могли бы отнестись с пониманием к космическим силам, еще им неведомым. Он почти бессилен что-либо предпринять, он скован даже в полете: его могут сбить, как самолет, днем или ночью, над аэродромом, или просто расстрелять из пистолета или карабина над любой автострадой. Он ограничен в возможности общаться - никто не поверит, что он Бог. Он знает: вера - лишь внешняя маска, за ней - безверие, мало кто интересуется истиной она не нужна, этажи верхних миров закрыты от людей, они закрыли их сами, спрятались за словом, за безымянностью.
А ведь единый Бог-Творец проявляется в конкретных своих ипостасях, в разные эпохи у него разные имена но эти ипостаси - живые. Кто поймет? Никто. Или почти никто. Он бормочет пророчества, - что еще остается? Им не верят, не слушают. Его настроение невольно передается тонким волнам и потокам эфира, а это уже игра гравитационных сил... опасно... он спохватывается, уходит, потому что даже не может взлететь на глазах у этих людей. Поздно. Мост вздрогнул. Первая волна разрушений прошла по полотну дороги. Неудача. Это непоправимо. С горечью он понимает это. Ему пора, пора... Добраться до побережья, потом - низкий шальной полет над волнами. По пути - новые попытки; на это уйдут годы...
Акт сожжения подобен возгоранию крыльев Феникса Известный античный автор Плутарх (45-127), историк и писатель, отмечал: 'Богословы - одни в стихах, другие в прозе - говорит и поют нам о том, что Бог неуничтожим и вечен, но, подчиняясь некоему промыслу и логосу, испытывает превращения своей природы и то возгорается огнем, стирая все различия между вещами путем расплавления, то возрождается в многообразии различных форм, чувственных свойств и потенций - как это действительно имеет место сейчас - в облике космоса'.
Пожалуй, это замечание Плутарха можно безо всякой иронии адресовать жрецам и согласиться с главной мыслью, которую они действительно выражали именно так, будучи не столь наивными, как об этом полагали гораздо позднее Плутарха. И тогда в ряд божественных проявлении вполне вписывается история о загадочной птице Феникс.
Нередко в этот разряд попадали различные существа вполне реальные и в то же время наделенные
