безошибочная, ювелирная работа! И результат: хороший коллектив, хороший доход, ну, плюс хорошая «крыша», конечно… Вот он, генеральный директор, сидит себе и составляет новое штатное расписание - его святая святых, куда он не часто пускал даже главного бухгалтера! Все с этим давно смирились: кадровые вопросы, штатное расписание - это страсть, хобби и сама жизнь гендира. А их дело - все остальное. Так вот, по новому штатному, мало того, что все выплаты с нового года увеличивались процентов на тридцать, так еще и одного шофера можно взять, не говоря уж о покупке новой машины для фирмы. Процветаем, братцы!
Сладкую деятельность прервал телефонный звонок.
– Слушаю! Да, я - генеральный. А с кем, простите…
– С вами говорит менеджер по персоналу фирмы «Макс и компания», - вежливо проворковала Юля. - Извините, не знаю вашего имени-отчества.
– Олег Витальевич, - вежливо ответил Смирнов, силясь вспомнить, что это за «Макс» такой.
– Олег Витальевич, извините, ради Бога, что отвлекаю. Но дело в том, что к нам на работу нанимается одна дама, и мы бы хотели у вас кое-что узнать…
– Но я-то тут… Простите, не знаю…
– Анна Самуиловна Фридман, - поспешно сказала Юлька, мысленно поаплодировав себе за находчивость и остроумие - это была чистая импровизация.
– Анна Самуиловна, при чем здесь я?
– А, я не объяснила, простите! Дело в том, что она… пока что работает у вас. Ее зовут… Гаврилова… м-м… - Юлька как бы сверялась с бумагами, -…Маргарита Евгеньевна.
– Гаврилова? - Смирнов нахмурился: что это за новости? - Она к вам нанимается?
– Да, уже с пятнадцатого декабря должна выйти на работу. Но, понимаете, мы обо всех кандидатах на должности… м-м… выше референта наводим справки, разумеется, в тайне от… ну, вы меня понимаете…
– Понимаю… - отвечал Смирнов, вполне разделяя такой серьезный подход к кадровым вопросам. Хотя звонить на прежнее место работы? Не слишком ли? Но вот что странно: Гаврилова работает уже восемь месяцев, казалось, довольна, неплохо получает, ей он тоже собирался повысить гонорары… Ах, сучка! Тут до него дошло: пятнадцатое - через десять дней, она хотела слинять, ничего никому не сказав, не предупредив! Неужели он ошибся в третий раз? - Что от меня-то надо? - уже грубовато-раздраженно спросил Смирнов.
– Только информация, пожалуйста! - Юлька была сама терпеливая любезность. - Видите ли, мы связались с ее прежней работой - «Радио-парк», и там, понимаете ли, нас как-то расстроили. Вроде она человек тяжелый, заносчивая бывает… Может, наговаривают?
«Вообще-то девка с гордыней», - подумал Олег Витальевич. Раньше эта черта в его глазах не была недостатком. А что: говорит всегда с достоинством, спокойно, выдержанно, не терпит фамильярностей (при ней матом не ругаются), взгляд такой гордый… Но теперь, в свете предательства…
– Есть маленько! - согласился Смирнов.
– Что вы говорите! - Юлька как бы огорчилась. - А… что-то еще можете сказать? Для нас так важно…
– Да ничего я не могу сказать! - раздраженно процедил Смирнов, подумав: «Не нравится мне все это!» Но мысль как пришла, так и ушла, а обида осталась. - Кроме того, что я впервые слышу о ее уходе! До сих пор была премного довольна!
– Да что вы говорите? А нам сказала, якобы у вас все в курсе, от вас вообще народ уходит, ведь заработки… и… Ой, простите, ради Бога!
– Ничего! - прорычал Смирнов.
– Нам придется еще подумать, - как бы растерянно сказала Юля. - Мы уж совсем было решили… Хотя и как профессионал она не семи пядей… Но мы подумали, научится… Впрочем, не буду вас больше отвлекать. Спасибо большое, всего вам доброго!
Олег Витальевич шмякнул трубку так, что она жалобно взвизгнула. Потом он взял красный маркер и пометил в своем списке точкой фамилию «Гаврилова». Секунду подумав, он зачеркнул стоящую против ее фамилии цифру нового гонорара.
«Мелкая, но пакость, - Юлька положила голову прямо на стол, где стоял телефон, а руки сцепила на затылке. - Кажется, сработало… Помнится, мадам говорила, что с трудом нашла это место. Что ж, она девушка умная, поймет, откуда ветер дует. И чего меня тошнит? Наверное, от нервов».
Когда наступила настоящая зима, у Макса дома отключили отопление. В старых, добрых традициях, аккурат, когда ударил трескучий мороз. «Уж лучше жить на даче! Там теплее - печка есть!» - заявила Людмила Сергеевна, и они с Володей все выходные стали проводить за городом.
Теперь Рите не надо было скрывать ничего от Гоши, и по субботам она вполне легально уходила из дома.
– Я пошла…
– Иди… Можешь не приходить до понедельника. А там, извини, мне на работу надо. Ты хоть про Ваньку не забудешь? - и смотрит на нее и брезгливо, и с ненавистью, и с громадной тоской одновременно. Сколько же может вместить человеческий взгляд! А все меньше, чем собачий…
– Зачем ты так, Гоша? Я сегодня приду…
– Да что ты? Неужели домой тянет?
– Гош, скоро мы разойдемся, и все станет нормально.
– Да?
– Ну, эта ситуация не может так долго тянуться…
– И ты переедешь к своему щенку? Точнее, к его родителям? Вместе с Ванькой?
– Но… Эта квартира…
– А, будем делить! И что мы в итоге получим? Одну коммуналку, это точно! Я в коммуналке жить не собираюсь, я там сроду не жил, говорю сразу! У меня работа от зари до темна, мне надо нормально отдыхать. Значит, коммуналка тебе, а твой мальчик пусть зарабатывает на квартиру.
– Между прочим, на эту квартиру нам родители деньги давали! И твои, и мои! Ты ничего тогда еще не зарабатывал!
– Так пусть и ему дадут! Рита молчала.
– Не дадут же! На фиг им такая невестка, на фиг! Сама понимаешь!
– Потише, Ваня услышит!
– Он смотрит свои мультики, не услышит. И вообще: что значит, услышит? То ли он еще увидит! Например, как мама с папой шмотье делить будут…
– Гоша, Гоша… Неужели это мы с тобой так разговариваем? - печально сказала Рита.
– А ты чего хотела? Идиллии и понимания? Сама все испортила, испохабила…
– Я полюбила, Гош…
– Ага! И не один раз! И все на моей кровати.
– О, Боже! - Рита быстро надела шубку и выскочила из квартиры, завязывая платок уже около лифта. Она не в силах, не в силах уже в который раз слушать это все…
И в который раз она не видела, как плакал после разговора с ней Гоша, плакал в ванной, чтобы не увидел сын, плакал, стыдясь взглянуть на себя в зеркало и увидеть по-бабьи распухший нос, красные глаза и громадные слезы.
Они лежали под теплым одеялом и жались друг к другу. На улице - стужа, и в квартире - не больше шестнадцати, и это с электрокамином!
– Бедный мой, как ты здесь спишь по ночам? - шепчет Рита, обнимая Макса.
– Один, без тебя - ужасно! И холодно, и страшно… Слушай, у тебя что, ножки сильнее всего мерзнут? Ты опять в носочках…
Рита покраснела и спрятала лицо у него на груди.
– А может, у тебя там протезы? Так ты не бойся, я тебя и с протезами любить буду, Маресьев ты мой сладкий!
Рита засмеялась.
– Действительно, какая глупость… Это все моя дурь. Короче, - она вздохнула и решительно выпалила:
