шум плотины с реки, а ветер приносил запах цветов и свежего сена, кругом было столько молодых, красивых лиц, и глаза Лобова, сидящего напротив, все время смотрели на неё, у Вари немного кружилась голова. То ей казалось, что нет человека счастливеё её в двадцать лет, то было грустно, когда она начинала думать о том, что Иван не успел приехать из командировки на её праздник. Но он вспомнил о ней и прислал поздравительную телеграмму на имя Лобова. Варя не сразу поверила в это — настолько невероятным, почти невозможным показалось ей такое счастье следом за унылой, тяжелой полосой раздумий, тоски и ревности, которую она даже наедине с собой называла мелкой, — ревности к Тамаре Комовой. Как она устала от всего этого, изболелась сердцем, если бы знал Иван!.. Она стояла перед Лобовым с телеграммой в руках, охваченная ни с чем несравнимым чувством радости, до того покоряющим, что даже посторонние люди не могли оставаться к нему равнодушными. А Лобов здесь был далеко не посторонним. Друг Титова, женатый человек, он не одобрял холостую жизнь Ивана, не одобрял за то, что такая девушка, как Тамара Комова, могла что-то значить в его судьбе. И это в то время, когда Варя любит его!
— Я рад за вас, — сказал Лобов, пожимая Варину руку в кисти. — И за Ивана тоже.
Но тут в лице Вари вдруг что-то померкло слегка, будто погас один из лучиков в фонаре, за минуту до этого так ярко освещающий её лицо. Варя спросила:
— Как он догадался послать мне телеграмму? Он не знал, что у меня день рождения?
— Не знал, я написал ему, — ответил Лобов. — Но и зная, он мог ведь не поздравить, а вот поздравил!
— Да, поздравил! — повторила за ним Варя, сразу убежденная его простым доводом.
Этот день, проведенный на даче, Варе запомнился надолго, на всю жизнь. Л среди ночи приехал из командировки Иван Титов. Варя не ошиблась, предугадывая такую возможность. Иван открыл входную дверь веранды своим ключом, и тут же был встречен хозяйской овчаркой которая, узнав его, радостно заскулила, прыгая вокруг, стараясь лизнуть прямо в лицо.
— Джек, бродяга, ну здравствуй, здравствуй! — шепотом проговорил Иван, защищаясь одной рукой от бурных наскоков четвероногого друга, а второй пытаясь найти на стене выключатель.
Варя сквозь сон услыхала шаги Ивана и узнала их. И все же, боясь ошибиться, она не тотчас разрешила себе поверить, что это он. С сильно бьющимся сердцем Варя соскочила с кровати, торопливо надела платье.
— Кто там? — спросила она через дверь девичьей спальни глухим от волнения голосом.
— Свои, свои, — отвечал Титов. — Это вы, Варенька? Выходите сюда. Знаете, я предчувствовал, что вы первая встретите меня.
Варя, молча улыбаясь, смотрела на него, робея от радости. Он был одет в незнакомый ей серый костюм и голубую рубашку с синим галстуком, что очень шло к его смугло-румяному лицу. Сейчас Варе представлялось всевозможным: вот он шагнет к ней, заглянет в глаза и скажет те единственные, неповторимые слова, которые так нужны её истосковавшейся душе! Неужели он ничего не видит и ни о чем не догадывается?
— Здравствуйте, Варя, — проговорил Титов, подавая ей руку. — Я торопился поздравить вас. Вы получила мою телеграмму?
… Уезжая две недели назад в командировку, он не задумывался о том, что значит для него эта девушка. Но, странное дело, там, в разлуке, она вдруг приобрела над ним непреодолимую власть, и он в часы досуга, оставаясь в номере гостиницы, все время думал о ней: перебирал в памяти их коротенькие встречи, разговоры как живую видел её перед собою. А последняя, перед отъездом, случайная встреча, когда он из окна трамвая окликну л её, и она повернула к нему свое просиявшеё лицо…
«Да, да, она выдала себя: она меня любит», — решал он, в радостном возбуждении принимаясь ходить по комнате. Но вскоре другие мысли, полные тревог и сомнений, начинали одолевать Титова: уж не ошибся ли он, не слишком ли самонадеян? Шаров, по всем признакам, влюблен в неё. Да мало ли еще кто! Как случилось, что, увидев Варю впервые тогда, в техкабинете, он сказал себе, что вот девушка, в которую он может влюбиться, но стал бывать почему-то с Комовой и в кино и на танцах? А она даже сюда, разузнав от кого-то адрес, прислала ему письмо, полное упреков: он забыл её, не пишет, а в командировку уехал тайком, не сказавшись ей. Как будто он обязан отчитываться ей! Тетка права: надо положить конец этому! Но как же он был рад и благодарен другу за то, что он сообщил ему о Варином дне рождения!
— Ах, да что же я стою, покормить вас надо, — спохватилась Варя, освобождая свою руку из руки Ивана, которую он все еще держал.
— Варя! — произнес Титов, не узнавая собственного голоса, и вдруг остановился, замолчал, почувствовав, что не сможет, что просто боится вот так сразу сказать ей о своей любви…
Варя, счастливо-затихшая, взглянула на него глазами, словно наполнившимися светом, затем быстро повернулась и ушла.
— Я зажарю вам омлет! — крикнула она из коридора.
— Подождите, пойдем вместе, — предложил Титов. Ему ни на минуту не хотелось расставаться с ней.
Сонный покой дома словно усилил ощущение необычности счастливой для них ночи. Овчарка, дремавшая на коврике, приоткрыв один глаз, проводила их лукавым и как будто все понимающим взглядом, вяло помахав хвостом. За стеной в комнате часы мелодично пробили три. Начинался рассвет — первый в их жизни, когда они встречали его вместе.
В эту ночь под воскресенье ни Титову, ни Варе так и не удалось хоть немного уснуть. Принятое накануне решение идти в соседний смешанный лес за грибами чуть свет — как требовала Сима — выполнялось ею с буквальной точностью. Разбуженная будильником. Сима вскочила и принялась поднимать девушек, затем бросилась на мужскую половину, щеголяя в комовском шелковом с розами халате, болтающемся на ней после пышнотелой хозяйки, как на вешалке. Но Симе — большому ребенку, — так иногда называла её Варя, все чужое нравилось больше, чем свое! Тамара, ругнувшись ей вслед, впрочем весьма добродушно, — она боялась прослыть среди девушек скупой — утешилась тем, что надела сарафан, как нельзя лучше, по её понятию, выставляющий се красоту: наливные плечи и полные руки с ямочками у локтя. Сарафан под цвет глаз — зеленый, с широкими, болеё темного цвета полосами, рельефно обрисовывал высокую грудь и талию. Нет, не зря она вчера оставила Леву ночевать на даче: пусть-ка он сегодня посмотрит на неё в этом наряде!
Сима, постучав в мужскую комнату, остановилась на пороге; здесь, к её удивлению, уже никто не спал, а на кровати у Коли Субботина при полном параде — в костюме и галстуке — (Сима не сразу глазам своим поверила), сидел Иван Титов и рассказывал про свою поездку.
— Иван Семенович, здравствуйте! — крикнула Сима, мгновенно принимая решение немного задержаться с походом по грибы, чтобы организовать для дорогого гостя праздничный завтрак из оставшихся вчерашних запасов. А грибы — что же, не выберут же их все, хватит и на их долю!
Варя для леса оделась в ситцевое платье с желтыми по серому полю цветочками и шла, как все по совету Симы, разутая, а туфли, связанные за шнурки, висели на плече. И хотя распоряжалась в походе, беспрестанно покрикивая, Кулакова, Варя себя чувствовала центрам внимания: Иван Титов не спускал с неё откровенно влюбленных глаз, ни на минуту не теряя её из виду. Варя попробовала было спрятаться от его взгляда, замешавшись в толпу девушек, но он вдруг очутился возле неё и, отобрав корзинку и туфли, пошел рядом.
Когда пришли на станцию, электрички из Москвы шли уже полные.
— Откуда вас так много! — удивились в вагоне, а Сима принялась расспрашивать местных жителей о том, где, по приметам, растет больше грибов и на какой станции им лучше всего сойти, чтобы не возвращаться домой с пустыми корзинками, раз она гарантировала грибной обед.
В лесу еще держалась обильная роса, а воздух — смесь ароматов множества трав, цветов и деревьев с преобладающим грибным запахом — был не чета их хваленому дачному! Да и лес здесь до чего красив, куда ни взглянешь! Вот группа березок как бы в безмолвном почтении окружает красавицу сосну с симметрично раскинутыми огромными ветвями на могучем буром, шероховатом стволе! Сосна первая встречает лучи солнца и последняя провожает их. А внизу под её опекой тоже тянутся к солнцу две голоногие сосенки- дочери. А тут вот на полянке целая семейка молодых осинок, словно чем-то всегда встревоженных, с трепещущими листочками, уже слегка тронутыми позолотой августовского увядания.
В осиннике Лизочка нашла первый гриб красноголовик на белой пузатенькой ножке; его с завистью
