позже намеченного срока. Гигантское сражение широко заполыхало и на земле и в воздухе, где асы люфтваффе отчаянно пытались восстановить ускользнувшее господство.
Летчики 16-й и 2-й воздушных армий сбили 260 самолетов противника — подвел первые итоги маршал Новиков. Собственные потери — 176 машин.
С успехами истребителей спорили штурмовики. Впервые применив эффективные противотанковые бомбы ПТАБ-2,5, они громили танковые группировки противника в районах Ольховатки и Понырей, под Обоянью и Прохоровкой.
7 июля два удара 1-го штурмового авиакорпуса в районе Сырцово, Яковлево сорвали атаку 2-го танкового корпуса СС. Горели, не успев сделать ни одного выстрела, «тигры» и «пантеры». Советские пехотинцы, выскочив из траншей, кричали «ура» и махали руками вслед уходящим краснозвездным самолетам, а маршал Новиков держал телефонную трубку и слушал взволнованный голос К. К. Рокоссовского: «Вот это молодцы!»
В тот день, кроме того, люфтваффе лишились 233 самолетов. Наши потери составили 122 крылатые машины. Красноречивые цифры и доклады говорили о том, что советские Военно-воздушные силы прочно удерживают инициативу. Активность люфтваффе падала резко и быстро.
Маршал Новиков приказал перенести зоны патрулирования истребителей на вражескую территорию. Бомбардировщики и штурмовики с нарастающей силой продолжали наносить удары по гитлеровским войскам. Странно — истребители противника куда-то исчезли, не видно и его зенитных средств. Вот оно, долгожданное господство в воздухе!
Генерал Гудериан, осмысляя минувшее, признал, что в битве под Курском германские танковые войска получили смертельный удар, от которого так и не смогли оправиться. Следует добавить: люфтваффе тоже.
«С 1943 года уже никаким способом невозможно было ликвидировать безраздельное господство авиации противника в воздухе над районом боевых действий», — писал участник тех событий, генерал, историк К. Типпельскирх.
Выиграв оборонительное сражение, советские войска перешли в наступление. Вперед двинулись 22 общевойсковые и 5 танковых армий. Их прикрывали, прокладывая путь ударами по узлам сопротивления противника, 6 воздушных армий, а также крупные силы авиации дальнего действия.
Командующий ВВС, как правило, находился в гуще сражений, руководил планированием боевого применения авиации, координировал ее действия с другими родами войск, а в ответственные моменты принимал управление непосредственно на себя. В Москве бывал только по необходимости, для решения накопившихся вопросов. Его энергия и аналитический ум сказались на победном исходе битвы за Смоленск, Корсунь-Шевченковской операции, освобождении Правобережной Украины.
Маршал Новиков помнил как общую стратегическую обстановку, так и важные тактические детали. Вот, например, 17 бомбардировщиков Пе-2 под командованием генерала И. С. Полбина возвращались на свой аэродром после выполнения боевой задачи. Внезапно близ Пятихатки они встретили два десятка фашистских бомбардировщиков. Генерал Полбин решительно повел свои самолеты в атаку. Произошел необычный, причем весьма масштабный воздушный бой между бомбардировщиками, в результате которого противник потерял 13 самолетов, два из которых были сбиты лично генералом Полбиным.
Маршал Новиков никогда не упускал случая побеседовать с героями-летчиками. Встретился он и со старшим лейтенантом А. П. Маресьевым, ответственность за судьбу которого, разрешив летать без обеих ног, взял на себя. Писатель Борис Полевой также присутствовал на этой встрече. Он хотел сразу же взяться за повесть о герое, но Маленков не разрешил: «Пока писать не стоит, подумают, что у нас людей нет».
Вечером 21 февраля 1944 года Александр Александрович был на командном пункте генерала Н. Ф. Ватутина. Здесь же находился маршал Г. К. Жуков. Он и подошел к телефону, когда раздался звонок из Москвы. Полководец слушал сообщение, светлея лицом, а затем, опустив трубку, торжественно произнес:
— Александр Александрович! Вам первому присвоено воинское звание Главного маршала авиации. Сердечно поздравляю!
Вскоре поступила поздравительная телеграмма от самого Верховного главнокомандующего, личная встреча с которым произошла только 12 мая, когда военачальник прибыл в Москву для получения государственной награды — второго ордена Суворова 1-й степени.
— Товарищ Новиков, расскажите, как удалось при помощи таких легких самолетов, как У-2, ликвидировать довольно сильную группировку противника, окруженную в Тернополе? — с неподдельным интересом спросил Сталин.
Ответ затруднений не вызвал, ибо маршал очень хорошо помнил этот необычный оперативный эпизод.
Гитлеровцы, засевшие в северной части Тернополя, держали под обстрелом шоссе, единственный путь снабжения советских войск, сражавшихся в 20 километрах юго-западнее.
«Экая заноза, и никак ее не вырвешь!» — посетовал тогда маршал Жуков, только что сменивший раненого генерала Ватутина в должности командующего 1-м Украинским фронтом.
«А что, если применить легкие ночные бомбардировщики У-2 днем?» — подумал командующий ВВС. — Они могут с большой точностью поражать малоразмерные цели, и результативность ударов очень высокая. Нужно лишь очень надежно прикрыть их от атак истребителей противника».
Замысел был без промедления претворен в жизнь. Советские истребители не дали «мессершмиттам» ни одного шанса прорваться к армаде легких бипланов. Две дивизии У-2 отбомбились с такой точностью, что противник выбросил белый флаг раньше, чем замолк стрекот моторов.
Верховный главнокомандующий внимательно выслушал рассказ маршала. Затем указал ему новую точку приложения сил — Ленинград, куда Александр Александрович вылетел в начале июня.
— Ну вот, опять вместе, — сказал при встрече А. А. Жданов. — Вместе встречали врага под Ленинградом, вместе и добивать будем.
Хорошо знакомый театр военных действий, оригинальный план операции, разработанный под руководством генерала армии Л. А. Говорова, и закаленные в боях войска, чьи действия будет обеспечивать заблаговременно созданная командующим ВВС группировка, оснащенная самыми современными самолетами. Мастерство и отвага летчиков сомнений не вызывают. Среди них немало тех, с кем защищал маршал небо Ленинграда в первые дни войны. Но — увы! — сколь многих замечательных товарищей уже нет в боевом строю.
Грозная «увертюра» Выборгской наступательной операции началась утром 9 июня, а 18-го числа того же месяца советские войска уже приступили к прорыву последней, третьей полосы линии Маннергейма. Всего лишь 10 дней. А зимой 1939/40 года на решение той же задачи ушло целых 100. Что и говорить, опыт — великая сила.
Роль авиации в столь заметном прогрессе была далеко не последней. После массированных ударов трех-четырех сотен бомбардировщиков с крупнокалиберными бомбами или непрерывной шестичасовой обработки штурмовиками обороноспособность самых мощных опорных пунктов резко падала.
Успешное завершение Выборгской наступательной операции сомнений не вызывало, и маршал Новиков вылетел в Белоруссию, где войска четырех фронтов изготовились к нанесению удара огромной силы. Действия сухопутных объединений предваряли и поддерживали пять, а в дальнейшем шесть воздушных армий — всего, с учетом дивизий авиации дальнего действия, около 6 тысяч боевых самолетов. Противник мог противопоставить им лишь 1300 машин. Вот почему маршал Новиков решил на этот раз не проводить специальную операцию по завоеванию господства в воздухе, а сразу сосредоточиться на поддержке и прикрытии наземных войск.
В ночь на 23 июня сотни советских бомбардировщиков в соответствии с детальным планом нанесли удары по участкам прорыва фронтов. Эффективность радовала, но погода внесла свои коррективы: с утра сгустился туман. Действовать могли только штурмовики, причем лишь небольшими группами. И тут произошло событие, заставившее вздрогнуть и без того расстроенного маршала.
Командующий 1-м Белорусским фронтом генерал армии К. К. Рокоссовский, возвращаясь с наблюдательного пункта, решил немного отдохнуть и остановил машину на лесной дороге. Но осуществить намерение не удалось. Отдельно стоявший автомобиль был замечен и атакован шестеркой советских штурмовиков.
