Но советская авиация все же превосходила противника числом боевых машин, достигавшим 7,5 тысячи, выучкой, закалкой и опытом летчиков, слаженностью штабов, искусством высшего командного состава. Но, как ни странно, именно этот фактор тревожил командующего ВВС.
— Близкий конец войны, наше общее значительное превосходство могут породить расслабленность и самоуверенность, — говорил он, обращая внимание на возможность сильного сопротивления фашистских войск. — Этого допустить нельзя. Иначе будут неоправданные потери.
Ночь на 16 апреля маршал Новиков встретил на наблюдательном пункте 8-й гвардейской армии генерала Чуйкова, где собралось командование 1-го Белорусского фронта во главе с маршалом Жуковым. До начала артиллерийской подготовки оставалось еще полчаса.
— Пойдем, выпьем горячего чаю, — предложил командующий фронтом, взглянув на стрелки часов.
Все охотно согласились.
Психологическая разрядка была необходима, и все же чай пили молча. В напряженной тишине каждый думал о чем-то своем.
— Пора! — Маршал Жуков, услышав нарастающий гул авиационных моторов, встал из-за стола.
Ровно в три часа ночи по берлинскому времени раздался одновременный громовой раскат тысяч советских орудий, и огненные трассы бесчисленных реактивных снарядов расчертили тьму. Одновременно 100 легких бомбардировщиков По-2 обрушили свой груз на командные пункты и узлы связи противника, а 7 с половиной сотен тяжелых машин нанесли массированный удар по его опорным пунктам второй полосы обороны.
Командующий фронтом, оценив силу огневого воздействия, решил, что противник достаточно подавлен, и приказал начать общую атаку. Ярко вспыхнули 143 зенитных прожектора, небо расцвело множеством разноцветных звезд сигнальных ракет, двинулись вперед пехота и танки, но... на подходе были очередные сотни собственных бомбардировщиков! Если они обрушат бомбы на плановые цели, то попадут в свои войска, уже вышедшие в эти районы.
Маршал Новиков предусмотрел и такой поворот событий. Благодаря надежной связи его команда была практически одновременно принята и экипажами в воздухе, и на аэродромах, а в действие вступил иной, заранее разработанный план.
Сопротивление противника, сначала почти незаметное, постепенно возросло, стало упорным. Во второй половине дня активизировалась и авиация. В воздухе разгорелись бои, но маршал Новиков умело пресекал малейшие попытки люфтваффе хотя бы временно захватить инициативу и благодаря непрерывной и точной воздушной разведке успевал обрушивать удары сотен бомбардировщиков на шедшие из Берлина резервы гитлеровцев. При этом для того, чтобы рассчитать и привести в исполнение сложный маневр авиационных корпусов на новое направление, ему требовалось всего лишь 40-50 минут.
«Если бы не действия штурмовиков по контратакующим танкам, самоходным установкам и живой силе противника, — вспоминал генерал армии П. И. Батов, командовавший в те дни 65-й армией, — то в сложившейся обстановке вряд ли удалось бы удержать занимаемый плацдарм».
Позади Зееловские высоты, впереди река Шпрее. Командующий ВВС постарался, чтобы форсирование прошло без каких-либо «сюрпризов» со стороны противника и небо над советскими переправами было чистым. 22 апреля бои шли уже в самом Берлине. Поддерживать взаимодействие с сухопутными войсками здесь было особенно трудно. Помогали только огромный опыт авианаводчиков и высочайшее мастерство пилотов.
Иногда советскую пехоту отделяли от противника всего лишь считаные десятки метров. В этом случае штурмовики делали заходы на цель без стрельбы и бомбометания, гитлеровцы прятались в укрытия, а наши пехотинцы только этого и ждали.
25 апреля советские войска полностью взяли город в кольцо. Попытки противника прорвать окружение извне потерпели неудачу, и сокрушительные удары краснозвездных воздушных армад сыграли в этом весьма важную роль. Как и предполагал маршал Новиков, ни реактивные самолеты, ни даже три сотни выпущенных по советским войскам ракет «фау-2» не смогли изменить ситуацию ни в воздухе, ни на земле[13].
Не помогли гитлеровцам и другие образцы «чудо- оружия», или, вернее, «оружия последней надежды» Третьего рейха, примененные в последние дни его существования. В их число входила и система «Мистель». Она состояла из беспилотного самолета-бомбардировщика «юнкерс-88», начиненного четырьмя тоннами взрывчатки. Сверху на нем при помощи жесткой сцепки устанавливался истребитель, из кабины которого осуществлялось общее управление. Летчик направлял систему на цель, затем отсоединял истребитель, а беспилотный самолет наносил удар, как гигантская бомба.
Разработанные специально для разрушения электростанций России, «Мистели» на заключительном этапе войны в количестве 100 единиц были применены по наступающим советским войскам. Одну из таких систем летчики постарались сбить как можно аккуратнее — с целью дальнейшего изучения.
— Может быть, ответим ударом? — спросил командующий ВВС маршала Жукова. — Наши самолеты, вооруженные «10Х», стоят в полной боевой готовности.
Георгий Константинович вопросительно взглянул на заведующего авиационным отделом ЦК ВКП(б), члена Военного совета ВВС генерала Н. С. Шиманова.
— Решение об этом оружии массового поражения уже принято, — ответил Николай Сергеевич.
— Следовательно, возвращаться к нему не стоит, — постановил Жуков. — У нас достаточно и обычного вооружения, чтобы окончательно разгромить гитлеровские армии...
— Хорошо, — согласился Новиков. — Повысим интенсивность налетов с обычным вооружением.
26 апреля массированные удары авиации предварили начало продвижения советских танков и пехоты к центру Берлина. К вечеру следующего дня противник потерял все аэродромы в городе. Правда, гитлеровцы пытались использовать в качестве взлетно-посадочной полосы Шарлоттенбург-штрассе и главную аллею парка Тиргартен, но маршал Новиков принял меры, чтобы нацистские главари не могли применить их для своего бегства.
29 апреля командующий ВВС осматривал трофейные реактивные самолеты на аэродроме Темпельхоф. В этот день сражение достигло наивысшего накала. Гитлеровская авиация отчаянно напрягала силы — советские летчики провели 67 воздушных боев и сбили 46 самолетов противника, — но это была уже агония люфтваффе.
2 мая битва за Берлин окончилась полной победой советского оружия, но командующий ВВС продолжал работать в прежнем режиме, так как без перерыва переключился на авиационное обеспечение Пражской операции. Лишь 12 мая, после освобождения восставшей Праги, он вылетел в Москву. Но не для отдыха, а для подготовки к войне с милитаристской Японией.
Скрытно, небольшими группами, в строгом соответствии с планом, разработанным еще в апреле, начались перелеты двух бомбардировочных корпусов и двух транспортных авиадивизий. Одновременно авиационные части Дальнего Востока получали новую боевую технику, ибо, пока шла война на западе, небо «у суровых берегов Амура» прикрывали устаревшие «ишаки» и «чайки».
Маршал Новиков прибыл на очередной театр военных действий под чужой фамилией и в погонах генерал- полковника, чтобы не «волновать» разведку противника. С ним был полевой штаб, укомплектованный подготовленными, опытными, не раз проверенными в деле офицерами.
Предстояло решить сложную задачу координации действий авиации Забайкальского, 1-го и 2-го Дальневосточных фронтов, в составе которых, с учетом сил Тихоокеанского флота, насчитывалось 3900 самолетов. Такое количество обеспечивало более чем двукратное превосходство над противником.
Феноменальная память Александра Александровича хранила сотни вариантов боевого применения авиации. Ее действия были спланированы на основе опыта и знаний, полученных за четыре года войны, но с учетом особенностей предстоящей операции, прежде всего пространственного размаха и разобщенности направлений. Поэтому каждая из фронтовых группировок по составу максимально соответствовала характеру предстоящих задач и располагала всем необходимым для их успешного решения.
Маршал Новиков успел посетить большинство авиачастей, побеседовать с экипажами. Он лично контролировал оперативные группы, высылавшиеся из воздушных армий в общевойсковые и танковые, следил, чтобы в соединения сухопутных войск прибыли опытные авианаводчики.
В августе 1945 года японский посол в Москве получил заявление правительства СССР, в котором
