организовано самое тщательное, и все-таки пока военным похвастаться нечем. Они видят то же, что и мы – несимметричную гантелю, медленно трансформирующуюся в два самостоятельных шаровидных скопления.
– Что значит – несимметричную?
– Значит, что одно из скоплений больше, другое меньше. Если тебя интересует соотношение, то это приблизительно один к пяти или один к шести…
– Черт возьми! – вскочив, Барнер заметался по каюте. – Все очень просто, Стоксон! Это все-таки язык, и они обратились к нам с простейшей фразой. В самом деле, не изображать же им таблицу Менделеева! Они прибегли к основе основ – изобразили главную биологическую аксиому: рождение нового существа. Перед нами классическая картина: мать и припавший к ее груди ребенок.
Кид громко хмыкнул.
– Если уж говорить об основе основ, то они должны были начать с изображения первородного греха. Без этого, как известно, детей не бывает.
– Балбес! – Барнер метнул на подводника яростный взгляд. – Что ты в этом понимаешь?
– Очень и очень многое, Джек. Когда дело касается первородного греха, могу тебя заверить…
– Брось придуриваться, Кид, – Стоксон поморщился. – Это серьезный разговор, и никого тут не интересует твой богатый опыт.
– Его место на палубе или в кубрике среди пьяной матросни, – хмуро проворчал Барнер.
– Сток! – Кид удивленно посмотрел на оператора. – Но ты ведь и сам не веришь в то, что он тут наговорил?
– Пожалуй, нет, – признался Стоксон. – «Сикстинская Мадонна» – это действительно чересчур. На мой взгляд, тут что-то иное.
– Предлагайте другие версии, я не против, – Барнер обиженно насупился. – Только помните, – мы находимся в том положении, когда даже самая необычная идея не должна казаться сумасшедшей.
– Присядь, Джек, отдохни, – Кид огромной лапищей ухватил журналиста за пояс и подтолкнул к креслу. – Сток прав, на этот раз твоя фантазия разгулялась чересчур.
Плюхнувшись в кресло, Барнер протестующе взбрыкнул ногой.
– Хорошо, мое предположение вы отбросили. Посмотрим, что скажете вы!
– Что мы ему скажем? – Кид вопросительно взглянул на оператора.
Стоксон неуверенно пожал плечами.
– Что бы мы ни сказали, это будет только догадкой. Мой вывод: нужно ждать. Возможно, события сами подскажут ответ.
– А если нет?
Кид звучно зевнул.
– Если, не если… Чего ты хочешь от нас, Джек? Чтобы мы стали ясновидцами?
– Я хочу, чтобы мы думали. Думать – значит опережать события. По крайней мере мысленно. Что вы против этого имеете?
– Ничего, Джек, абсолютно ничего. Другое дело, что нам и думать пока не над чем. Кроме того, ты знаешь, кто контролирует ситуацию. Здесь мы на положении рядовых наблюдателей, не более того. Поведение косяка, конечно, нестандартно, но пока чего-то из ряда вон выходящего мы не видели. Деление встречается в природе сплошь и рядом. Те же пчелы, те же муравьи… Почему бы не делиться рыбам?
– Я хочу опуститься под воду, – неожиданно подал голос Генри.
– Похвальное желание, – Кид насмешливо кивнул. – А больше вы ничего не хотите? – он обернулся к Стоксону. – Кстати! Почему бы и нет? Сдается мне, это было бы интересно. И мне, и Джеку, и Генри.
Оператор удивленно шевельнул бровями.
– Выбросьте это из головы. Мы ведь до сих пор не знаем намерений Тореса. Да и капитан на это не пойдет. А без его разрешения…
– Что без его разрешения? – водолаз язвительно улыбнулся.
– Пойми, Кид, мы не можем самовольничать.
– А по мне – так идея хорошая. Мы и без того здесь засиделись, – Кид помахал рукой Генри. – Прошу прощения, малыш. Есть такой минус – люблю поехидничать.
– Кид, но это риск!
– С чего вы взяли, парни? Какой риск? Мы все равно стоим на месте, так? Когда тронемся, неизвестно. А компрессоры, аппараты, помощники – все это у нас есть. Можно потолковать с машинным отделением, чтобы в случае чего устроили маленькую поломку и чинились до тех пор, пока мы не вернемся. Разве не ты, Джек, еще пять минут назад убеждал нас торопить события?
– Не торопить, а опережать. Мысленно!
– Какая разница?
– Но вас могут увидеть!
– Кто? Мы отправимся ночью с фонарями и ручным эхо-зондом. Погода наладилась, стало быть, звезды и луна будут на месте. Словом, не вижу каких-либо причин отказываться от прогулки. Правда, пойдем без концов, потому как путь не близкий, но, думаю, не заблудимся… Эй, Генри! Я ведь не спросил тебя. Как ты с аквалангом – дружишь или нет?
Генри кивнул.
– Вот и отлично! Забьем аппараты, приготовим фонари, костюмы и прочую чепуховину…
– А если с вами что-нибудь случится? Или Торес надумает испытать косяк торпедой?
– Брось, Сток! Что за ерунда? Торпедой… – Кид скривился. – Случится что, вали все на меня. Вот и вся диспозиция.
Стоксон обернулся к Барнеру.
– Джек! Мы договаривались только о сборе информации! О спусках под воду речи не шло. Это тройной риск, как вы не понимаете!
– Ну, завел волынку! Двойной риск, тройной… – поднявшись, Кид приблизился к двери. – Считаю, что мы обсудили все. Верно, Генри? А машинное отделение я беру на себя.
– Кид!..
Дверь за водолазом захлопнулась.
– Ты мог бы поддержать меня, Джек.
– Сомневаюсь. Ты ведь его знаешь лучше меня. Уж если что втемяшится ему в голову, так это и колом не выбьешь. Кроме того, Сток, меня учили, что ценная информация всегда добывается с риском для жизни. Такая уж у меня профессия.
Оператор достал платок, нервно утер взмокший лоб.
– Вы ведете себя, словно дети! И совершенно не думаете о последствиях!
– Чего ты так разволновался, Сток? В конце концов, судовые ведомости заполнял Легон. В случае неудачи ты в стороне. Можешь стоять на мостике с капитаном и чертыхаться на наш счет.
– Ты не слишком высокого мнения обо мне, – Стоксон опустил голову. – Хорошо. Поступайте, как считаете нужным.
– Выходит, ты – за?
– Нет, я против. Потому что не знаю, чем завершится эта вылазка. Но разумеется, я помогу вам, – Стоксон в задумчивости вытряхнул из пачки сигарету, стиснул ее зубами. – Кид уже сообщил вам о своем инфаркте?
– Да, а что?
– Он, вероятно, не сказал, что заработал его в армии. Должно быть, вы уже поняли, что Кид и такая штука, как подчинение, несовместимы. В армии ему пришлось несладко. Гауптвахты, ссоры с лейтенантами и так далее. В общем, все закончилось сердечным срывом. Из армии его списали, а потом он и в самом деле вылечился.
– Вот так номер! – Барнер покачал головой. – Я-то полагал, что это история всего-навсего шутка.
– Какие уж тут шутки. С тех самых пор он и не переносит военных. Думаете, чего он так загорелся? Рыбы его заинтересовали? Ничего подобного! Это он желает показать, как глубоко ему плевать на Тореса.
– В нашей ситуации подобное качество тоже может оказаться полезным.
