– Я говорю о трупах. Доподлинно установлено, что все бандиты погибли от обширного внутреннего кровоизлияния. Гематомы в мозгу, закупорка артерий, повреждение сердечных клапанов. Никто к ним пальцем не прикоснулся. Я беседовал с патолого-анатомом. Он в растерянности. У двоих из погибших в момент нападения неизвестных внутричерепное давление подскочило столь высоко, что кровь разорвала глазные яблоки, хлынула через горло, уши и нос. И еще один нюанс… В паре кварталов от подпольной лаборатории на улице Таганской «Скорая» подобрала троих несовершеннолетних. Все трое живы, однако повреждения отчасти напоминают те, что мы наблюдали в офисе.
– Что они показали?
– Один ничего не показал, поскольку по сию пору находится в реанимации, двое уже в состоянии говорить. Правда, рассказ у них получился сумбурный, но кое-какие выводы можно сделать. Пьяные были в дупелину, возвращались от друга. Куража полные штаны – вот и прицепились к какому-то прохожему. Может, даже хотели поставить на гоп-стоп…
– Без жаргона, пожалуйста!
– В смысле, значит, ограбить. А прохожий взял и огрел их.
– Как это – огрел?
– Ну… Это они так выразились. Суть в том, что вырубил он эту шпану. Всех троих. При этом ни синяков, ни ссадин врачи не обнаружили. Все тот же гидравлический удар.
– Что, значит, гидравлический?
– Я процитировал определение нашего эксперта. Знаете, когда по донышку бутыли шлепаешь ладонью, пена бьет вверх и вышибает пробку. То же самое и тут.
– Чушь какая-то! Он что, бил этих пустозвонов ладонью?
– В том-то и дело, что никто никого не бил. Тем не менее, кровоизлияние произошло. Запросто могли копыта откинуть, но повезло. – Шматов снова прикашлянул. – В общем считайте сами: две минуты – это раз, необъяснимый способ воздействия – это два, и наконец третье – уничтоженный огнем товар. Не зажигалкой же его поджигали, правильно? Значит, был еще какой-то фокус. И не забывайте: ни один пост ничего не заметил. Не буду повторять про самочувствие, но та троица до сих пребывает в шоке. То есть, это не обычный мандраж, а какая-то, пардон, хреновина.
– Наш сержантик, кстати, о том же докладывал. – Подал голос Сергей. – Он мужика какого-то видел. Пока вылезал из машины, тот пропал. Страх, говорит, накатил. Никогда такого не чувствовал.
– А вам-то, Миронов, кто слово давал? – нудным голосом протянул сидящий по правую руку от полковника майор Закучаев.
– Так ведь я вроде по теме…
– Вот и выскажетесь по теме, когда спросят. А сейчас мы заслушиваем доклад капитана Шматова.
– Собственно, я уже закончил. Мы надеялись узнать что-либо полезное от Виктора, но, увы, пока ничего не получилось.
– То есть?
– Он ничего не помнит. Тот, кто устроил расправу над Маршалом, каким-то образом, вычислил нашего агента…
– Или знал о нем заранее. – Тем же нудным голосом поправил майор Закучаев.
– Возможно, хотя… Если бы знал, не стал бы связываться с нами по телефону. А он позвонил и уточнил, что само по себе свидетельствует о его полном пренебрежении опасностью. И ведь номер каким-то образом разузнал. – Шматов угрюмо глянул в сторону начальства. – В общем факт остается фактом – Виктора этот некто не тронул. Ограничился тем, что лишил сознания и памяти.
– Как это, интересно?
Капитан пожал плечами.
– Внятных объяснений от врачей до сих пор не получено. Доктора морщат лбы и разводят руками. Нечто похожее на амнезию без каких-либо серьезных последствий. Словом, о случившемся Виктор ничего не помнит. Кто громил лабораторию и валил наркобарыг – не знает.
– К каким же выводам вы пытаетесь нас подвести?
– К выводам?… – Шматов шумно перевел дыхание. – Вывод здесь один-единственный: если суммировать все обстоятельства дела, прибавив ко всему прочему темные пятна на стенах и тех троих шаромыжников, становится совершенно ясно, что это не компетенция убойщиков и не компетенция ОБНОНА.
– Вот как? Кто же тогда, по-вашему, должен заниматься этим делом?
– Мое мнение таково, что мы снова столкнулись с Палачом, – твердо произнес Шматов, – тем самым, что по собственному разумению вершит суд и выносит приговоры. А посему надо обращаться либо к особистам, либо к экстрасенсам.
– Та-а-ак, договорились… – протянул полковник. Продолжая исподлобья глядеть на собравшихся, Стогов сердито стиснул в пальцах карандаш. – Значит, без чертовщины у нас снова никак не обходится. Я правильно вас понял?
– Выходит, что так.
Сема Эсес сурово покачал головой.
– Не пройдет, мальчики. Ни под каким соусом! Или хотите массовой отправки на Агафуровские дачи?
– Не отправят. – Неуверенно промычал Шматов. – Не те нынче времена.
– Верно, не те. – Брови Стогова сошлись на переносице. – И все же об экстрасенсах придется забыть.
– Но вы же сами видите, какое тут дело, – подал голос Сергей.
– Не вижу! – рявкнул полковник. – Пока не вижу. Зато отлично помню дело о так называемом «барабашке». Или забыли, как тогда лопухнулись?
– Так это же не мы! – Шматов растерянно поскреб челюсть. – Там смежники оплошали…
Разумеется, дело о «барабашке» они помнили отлично. Еще и журналисты постарались – раструбили, считай, на всю страну, ученых из Питера зазвали. Для установления контакта, так их перетак! А как начали стучать в стену да задавать вопросы, так и дождались. Всклокоченный и разъяренный, снизу прибежал старик со шваброй и чуть было не поубивал всех. «Полгода житья нет! – блажил он. – И в потолок им стучишь и по батареям, – никакого понимания!..»
В деле тогда разобрались скоренько. Стучал, как оказалось, действительно дед. Очень уж допекали его шумливые соседи. То скандалят, то магнитолу гоняют. Вот и начал пугать по ночам. Они музыку врубают, он – по батареям лупит, они – кричать, он – по стенам. Поначалу, говорит, действовало, а потом обнаглели – отвечать стали. В общем – смех и грех…
– Короче, мужики, давайте кумекать. – Семе Эсес перешел на более миролюбивый тон. Видно, поговорку о «кнуте и прянике» он помнил прекрасно. – Уверен, что в этом деле можно обойтись без мифотворчества. Вот майор Закучаев, к примеру, полагает, что операцию провернули конкуренты Маршала. Сами судите, празитон – наркотик из новых и, что особенно важно, на порядок дешевле афганского сырья. Вот героинщики и взбесились. Мало ли в городе серьезных группировок, кому под силу провернуть такую мокруху. Тот же Рубай, например, или Папа со своими отморозками. Считай, все кормятся с маковых плантаций, а тут вдруг Маршал вынырнул со своим празитоном! Ясное дело, осерчали. А пятна там на стенах или пожар – это не так уж сложно инсценировать.
– А как быть со внутренними кровоизлияниями?
– Ну и что? Подумаешь мозг вскипел! После иного взрыва еще не такое бывает. Людей, говорят, из одежды вытряхивает.
– Так не было же взрыва!
– Короче! – голос Семы Эсес вновь налился медью, широченные ноздри предупреждающе дрогнули. – Даю три дня на разработку удобоваримой версии. Еще раз повторяю – удобоваримой! Напрягайте агентуру, людишек на рынках поспрошайте, бомжей, но только чтобы никакой мистики! Понятно изложил?
– Куда уж понятнее. – Шматов опустился на место и тут же получил тычок от Миронова.
– Интересно, что бы он сказал, сунь мы ему под нос ту фиговину? – шепнул Сергей. – Или тот шкафчик бы показали?
– А ничего бы не сказал. Сема – мужик верткий. Его такими феноменами не проймешь.
Совещание катилось по накатанной колее. Назначали ответственных, распределяли обязанности.
