Улыбка Роксаны соперничала с самым ярким рассветом. Бесконечная радость охватила ее — появилась надежда, что Робби жив, ведь герцог даже не упомянул о нем.
— Вы так добры, Джон, — приветливо ответила Роксана, поднимаясь со стула и более чем готовая быть гостеприимной хозяйкой.
Если Аргайлл намерен защитить ее от Куинсберри, нельзя не воспользоваться таким преимуществом! И все же нужно быть сдержанной и придать визиту официальный вид.
— Познакомьтесь с моими детьми.
Каждый из пятерых отпрысков Роксаны, от тринадцатилетней Джинни до пятилетнего Ангуса, вежливо поклонился. Герцог был очарователен: задавал вопросы и с интересом выслушивал ответы. Беседа не прерывалась ни на минуту. Быстро освоившись, он рассказывал о своих детских развлечениях. Вскоре детишки приняли его в свой круг, словно он решил навсегда остаться с ними. Роксана пригласила его на завтрак.
— С удовольствием, — не колеблясь ответил он. — Очень люблю овсянку и лепешки.
Достаточно циничная, чтобы удивиться таким простым вкусам столь богатого человека, Роксана предложила ему место за столом. С неожиданной легкостью балансируя на детском стульчике, герцог без видимой скуки слушал детские разговоры, ел с аппетитом и ничуть не обеспокоился, когда выводок Роксаны, утолив голод, стал перебрасываться кусками лепешек. Когда они дважды попали в гостя, Роксана, пожалев его великолепный мундир, увела герцога к окну и усадила на более удобный стул.
— Умеете вы обращаться с мужчинами, — заметил он улыбаясь.
Роксана села рядом.
— Вопрос практики, милорд. Или выживания. Так что извините, если я спрошу прямо: вы пришли только для того, чтобы извиниться за Куинсберри?
— Коричневая саржа кажется на вас поразительно вызывающим нарядом, — усмехнулся герцог. — Я ответил на ваш вопрос? Хотя должен сказать, что Куинсберри получил предупреждение в самых недвусмысленных выражениях. Думаю, больше он вас не побеспокоит.
— А если все-таки…
— Я позабочусь о том, чтобы его наказали.
Брови Роксаны чуть приподнялись.
— Вы так уверенно это сказали, милорд.
— Королева намерена во всем мне угодить.
— А вы — ей?
— Да… со временем.
— Что ж, все это не зря, — саркастически заметила Роксана.
Герцог пожал плечами:
— Шотландия тоже внакладе не останется. Но я предпочитаю не говорить о политике, когда есть столько более приятных тем! Например, такая: вы в чем-нибудь нуждаетесь?
Его голос был невероятно мягок.
— Я под арестом?
— Разумеется, нет. Я не давал Куинсберри разрешения действовать подобным образом!
— В таком случае — благодарю вас.
Каждое па в этом танце обольщения требовало большого искусства и чрезвычайной деликатности.
— Почему бы не поблагодарить меня, став гостьей на званом ужине Кэтрин Хэддок сегодня же вечером?
Роксана кокетливо взмахнула ресницами.
— А если я откажусь, меня опять арестуют?
— Разумеется, нет. Но я бы весьма оценил ваше появление на вечере у Кэтрин.
Роксана вздохнула:
— По-моему, для этой любовной перепалки час слишком ранний. Я не собираюсь с вами спать. Вы по- прежнему хотите, чтобы я приехала к Кэтрин?
Ее фиалковые глаза были окружены темными кругами, следствием бессонной ночи.
— Да, и очень, — кивнул герцог, ничуть не оскорбившись. — Поверьте, если бы я хотел только этого, в Эдинбурге нашлось бы немало женщин, готовых переспать со мной.
Ее глаза чуть сузились.
— Вы так циничны, миледи, — весело продолжил он.
— Один запах Куинсберри способен сделать циником даже святого, милорд, и вас сделали комиссаром не потому, что королеве понравился покрой вашего мундира.
— Верно. Но по крайней мере сегодня я обещаю не домогаться вас. Справедливо?
— Слово Кэмпбелла?
