Куницын обещал не задерживать.
Они вышли на балкон.
- Я насчет Стрелкова,-с места в карьер начал Куницын.
- А-а,-протянул Кузьма Ильич.-Своим братом отставником интересуетесь. Он заметил, что Куницыну не до шуток, перешел на серьезный тон. - Правда, нынче он нарвался, но это по неопытности.
- А что случилось?-тотчас поинтересовался Куницын.
- Да с одним рабочим - есть у нас такой комбинатор, Клепко фамилия, деталями махнулся.
- Ах, вот оно что!
Куницын пригладил усы, раздумывая, как быть дальше. И без вопросов было ясно, на чьей стороне начальник цеха и что он приблизительно скажет. Но спросить всетаки надо было, и Куницын спросил:
- А хорошо ли это? Нехорошо говорят об этом, об обмене.
- Говорят? - переспросил Кузьма Ильич, будто не понял вопроса.
- Так точно. Поручение выполняю.
- Понятно. - Кузьма Ильич потер лицо, будто проверил, побрит он или нет.-Догадываюсь. Нам этот стиль известен.
- Уж не посетуйте. Поручение выполняю, - повторил Куницын.
Кузьма Ильич неожиданно помрачнел, выпрямился, словно собрался уйти.
- Так вот, передайте этим говорунам: я разрешил обмен. И полковник тут ни при чем.
- Ясно,-пробасил Куницын.-Прошу извинить за беспокойство.
Ему было приятно, что начальник цеха заступился за Стрелкова, где-то в глубине души, вроде бы втайне от самого себя, он ожидал именно этих слов и обрадовался, услышав их.
'А как же я-то?' - возник вопрос.
'Подумаешь, легенда', - отмахнулся Куницын и пошел к выходу.
Детишки высыпали провожать его. Их было четверо.
Все они были приодеты, чистенькие и праздничные. Он не удержался, наклонился и подхватил самую младшую на руки. Она моментально освоилась и, дотронувшись пальчиками до усов, спросила:
- Это меховое?
Куницын засмеялся и, еще раз извинившись, поспешил уйти.
* * *
Клепко рассердился на Стрелкова и испугался за себя. Под горячую руку он не обратил внимания на вмешательство этого молокососа Сеньки Огаркоаа, а потом у него возникло опасение: 'А вдруг шум поднимет? Он ведь такой!'
Клепко заметил, что в обеденный перерыв Сенька утянул своего бригадира куда-то, а к нему, Клепко, по* дошли девчонки-соплюхи из бригады Цыбулько и начали стыдить его, как нашкодившего мальчишку.
Клепко огрызнулся и кинулся упреждать события, прямо к Песляку.
С Песляком у него установились добрые отношения.
Возникли они давно, как только Песляк появился на заводе. Как-то в цехе проходило собрание. Песляк присутствовал. И выступил. Клепко уж запамятовал, к чему тогда тот призывал, но был этот призыв их цеху, что называется, не в жилу. Рабочие ответили на призыв секретаря парткома неодобрительным шумом. Клепко посочувствовал Песляку, взял слово: 'Что ж вы, мол, шумите? Если товарищ секретарь не знает всех наших тонкостей, так это еще не значит...'
После собрания Песляк поблагодарил Клепко за поддержку, попросил заходить в партком. На этот раз Песляк внимательно выслушал рассказ Клепко о Стрелкове.
- Значит, махнул и глазом не моргнул?
- Точно... Он будь здоров.
- А ты?-строго спросил Песляк.-Он по неопытности... А ты?
Клепко не ожидал такого поворота, смутился.
- Он же не этот... не ребенок... И потом у него пенсия. А нам заработать надо, Прокопий Васильевич.
- Заработать,-повторил Песляк неодобрительным тоном. - Самовольство это. Нарушение дисциплины...
И у молодежи на виду было?
- Точно, - поспешил подтвердить Клепко и, вспомнив Сеньку Огаркова, добавил;-Этот факт на них отрицательно подействовал.
Песляк все записал.
- Проверим... Стрелкова поправим... А тебя предупреждаю,
- Так я же объяснил...
- Не дело это... Заходи...
'В порядке. Будь здоров', -думал Клепко, возвращаясь в цех.
И вдруг этот усач с расспросами. 'Видать, за своего брата полковника вступаться решил'. Клепко вновь испугался. Бросился искать своего бригадира, Пепелова.
Он знал, где его искать.
Иван Гаврилович имел одну страстишку: шахматишками баловался. Частенько после работы он встречался с дружками-приятелями и проводил час-другой за любимой игрой, зимой или в плохую погоду - в красном уголке, в ясные дни в заводском скверике.
Клепко туда и направился. И вскоре разыскал в тенистом уголке сквера своего бригадира. Пепелов играл С рыжим парнем из третьего цеха. Вокруг них стояло и сидело не менее десятка болельщиков.
Едва Клепко приблизился к играющим, они заспорили. Рыжий сделал ход и тотчас взял его обратно,
- Матец!-воскликнул Пепелов, хватая партнера за руку.
- Так я же еще не сходил.
- Схожено - сгажено.
- Так я же руки не оторвал.
В спор вступили болельщики. Мнения разошлись.
- Сходил... Будь здоров, - вмешался Клепко.
Пепелов покосился на него и будто не узнал.
- Ну ладно. Давай новую, - согласился Рыжий.
- Не буду. - Пепелов отодвинул доску.
- Заслабило. Зевку обрадовался.
- Просто люблю сильных партнеров. - Пепелов встал, пригладил свою черно-бурую шевелюру по- мальчишески, всей пятерней, и повернулся к Клепко, давая понять Рыжему, что разговор окончен.
Они пошли по аллейке.
Пушинки с тополей падали им на одежду, на лица и щекотали кожу. Клепко сдувал их, а Пепелов отмахивался, как от комаров.
- Чего приперся?-спросил он, как будто был недоволен приходом своего товарища, его вмешательством в спор с Рыжим.
- Да вот так... Действовать надо.
И Клепко рассказал о приходе в цех усатого Куницына и о своем опасении.
- Будь здоров, приятели. Защищать пришел... Мнето что - на бригаду тень...
- Не думаю, - возразил Пепелов.
- Смотри. Повернут. Завистников сколько угодно.
Давно тебя с доски Почета содрать собираются.
Пепелов даже приостановился. Честолюбие было его слабинкой. Не раз по поводу своей фотографии он слышал насмешки и колкие реплики товарищей, не однажды пытались возражать: 'Почему все он? А другие?' Но всякий раз Пепелов доказывал своей работой право на эТо фото. И карточку не менял- нравилась. Он привык к своему месту на доске Почета. И к нему привыкли.
Клепко почувствовал колебания бригадира, поддал жару:
- Да тут еще факт с этим Кирилкой-бандюгой. Ты думаешь что? Забыли? Как бы не так. Прикрыли
