солидный, довольный собой. И вдруг он начал уменьшаться в глазах Степана Степановича, точно он посмотрел на него в перевернутый бинокль, начал как бы таять на глазах: настолько ясны стали его намерения, его задача.
'А я-то думал - фигура'.
- Это недоразумение,-произнес Степан Степанович, сдерживая возмущение. - Я все объясню.
Но Песляк прервал его:
- Может, лучше ваши товарищи выскажутся... Чтобы всем было ясно...
'Не хитри, - подумал Куницын, молча наблюдавший за ходом собрания и все понимавший.- Злопамятный, опасный ты человек... И хорошо, что я ухожу. Правильно'. Ему не терпелось сказать все, что он думает и знает.
Но как в его положении это сделать?
- Вот товарищи Пепелов или Клепко. Пожалуйста, - предложил Песляк. Пусть они выскажутся.
Из дальнего угла протиснулся Клепко, передернул щекой и губами, будто муху спугнул.
'Так оно и есть',-подумал Степан Степанович и как-то сразу успокоился. К нему пришла присущая ему шутливость.
- Давайте сюда,-предложил он.-Тут повиднее...
Клепко стрельнул на него злым взглядом и произнес хрипловато:
- Был факт. С реостатами... Поменял, а потом... - он хотел сказать, как все узнали об этом и как корили его за ловкачество, но вовремя понял, что многие об этом знают, и перевел на другое:-А потом расценки сбил, будь здоров...
- Он внес рацпредложение, - вставил Кузьма Ильич,
- Мы свидетели, - с места поддержала Ганна.
- Тебя ж не было, - отговорился Клепко.
- Я был. Дайте слово, - попросил Сеня Огарков.
- Ас молодежью? - спросил Песляк, жестом велев Клепко идти на место.-А 'кроссы' по цехам? А 'пробег автокара'? Разве этого не было?
- Было,-признался Степан Степанович.-Я с малолетства люблю кроссы. Хобби у меня такое.
Шутка понравилась. Собрание засмеялось.
- Шутить можно, товарищи,-сказал Песляк.-Но тут партсобрание. Вопрос-то серьезный.
Все притихли. Было слышно, как Кузьма Ильич поглаживает лицо и щетина на бороде потрескивает под его рукой.
- Я желаю,-донеслось из дальнего угла.
К столу протискивался Георгий Фадеевич. Песляк вспомнил неприятный разговор с ним в парткоме, хотел воспрепятствовать выступлению, но было уже поздно.
Георгий Фадеевич стоял у стола, и аудитория приготовилась слушать его. - Геогрий Фадеевич заложил руки за спину, потом переложил на живот, будто нашел для них удобное место, и сказал негромко:
- С расценками у нас, конечно, безобразие. Один вал чуть покороче другого, а цена...
- Так это ж не из той оперы, - прервал Песляк.
- Отчего же? - не смутился Георгий Фадеевич. - Все из одной. И если вы уж дали слово, то не нарушайте демократию. Она у нас у всех одна -у начальников и у рядовых коммунистов.
Собрание одобрительно зашумело.
- Так вот... - невозмутимо продолжал Георгий Фадеевич. - Вы б лучше этими вопросами занимались, а не высасывали из пальца.
- То есть как?! - повысил голос Песляк.
- Да очень даже и просто. - Георгий Фадеевич поклонился Песляку, что должно означать: 'мы не глупее тебя - видим'.
'Его не только я раскусил',-подумал Куницын и рассмеялся, будто закашлялся.
Песляк окинул его сердитым взглядом, но не сказал ни слова, уткнулся в свои бумаги, для виду разложенные перед ним.
- Что, мы не видим? - продолжал Георгий Фадеевич.-Мы ж знаем, кто чем дышит. Этот полковник.
он ведь что? Он коренной работяга. На кой хрен ему наш завод, наша грязь, ежели бы...
Степан Степанович почувствовал комок в горле и отвернулся.
- И на кой хрен ему эта зелень, сачки... Да что, мы не видим, как он за ними гоняется...
Тут опять зашумели все разом.
- Видели.
- Знаем.
- Терпенье надо иметь.
- Пора,-быстро проговорил Кузьма Ильич, точно обрадовавшись повороту собрания и в то же время желая помочь секретарю парткома выбраться из неловкого положения, в которое, впрочем, он попал по доброй воле. Обеденный перерыв кончился. Работать, товарищи.
Песляк мысленно поблагодарил начальника цеха, встал и, приняв невозмутимый вид, закруглился:
- Ну что ж, товарищи коммунисты... Коль так, то действительно нас неправильно информировали... А то, что поговорили по душам,-неплохо... Желаю вам всем и вам лично... - Он повернулся к Стрелкову, намереваясь пожать ему руку, но Степан Степанович уже направлялся к выходу.
* * *
Кузьма Ильич тронул Степана Степановича за плечи.
- Зайдем ко мне.
Курили. Молчали.
- Хорошо еще, что о браке не успели доложить, а то бы... - после долгого молчания произнес Степан Степанович.
- Доложат,-отозвался Кузьма Ильич.-Будь ко всему готов.
- А вы-то как?
- Да все так же...
- Наверно, в душе раскаиваетесь, что меня бригадиром сделали? - спросил Степан Степанович. - Сами настояли.
- И правильно,-подтвердил Кузьма Ильич.-Ты только не вздумай... в смысле отказываться.
- Теперь не отступлю.
Кузьма Ильич одобрительно кивнул.
- А как быть с браком? - спросил Степан Степанович.
- Подумаем.
- И я тоже приму меры. Больше следить буду. Проверять чаще.
- Ты упрости,-посоветовал Кузьма Ильич.-Дай каждому по одной операции.
- Так у Ганны... И я хотел...
- Вот и делай... А главное, не вздумай...
- Об этом и говорить нечего... Отступать не приучен...
Домой Степан Степанович шел с двойным чувством:
приятно было, что не только начальство цеха, но и товарищи поняли его и большинство на его стороне, но и досадно, что Песляк недоволен им, проверяет, и, конечно;
у него есть основания сомневаться в бригадирских и воспитательских способностях Степана Степановича: дело-то пока идет плохо, мальчишки-то брак выдали...
Нина Владимировна встретила его хмуро. И по тому, как взлетели брови, Степан Степанович понял: предстоит неприятный разговор.
Он еще попробовал оттянуть время, зашел в ванную комнату, долго мылся. Но это не помогло.
Нина Владимировна сидела за столом и ждала его выхода.
- Ты действительно бегаешь по заводу вдогонку за мальчишками? спросила она, глядя на Степана Степановича исподлобья.
