— Но я так чувствовал. Я понимаю, что твой старик был игроком. Я понимаю, что ты нуждаешься в стабильности. Но стабильность может быть удушающей. По крайней мере, для меня. Мне необходимо было вырваться. Но ты не смогла пережить это, ты вытолкнула меня работать на Джозефину.
Тесс закрыла глаза. Может быть, это правда. Если бы она не заставила его устроиться на работу, ничего бы не произошло.
— Но это ведь только на короткое время, чтобы мы могли скопить немного денег. И… — «Я и представить себе не могла, что ты будишь трахать ее», — чуть было не добавила Тесс.
— Слушай, я не хочу обвинять тебя. Во многом ты проявила огромное терпение. Я просто хочу, чтобы ты поняла.
Тесс кивнула.
— И кроме того, искусство, — сказала она многозначительно.
Он улыбнулся:
— И кроме того, искусство, как ты говоришь. — Он дотронулся до ее руки. — Я понимаю, ты думаешь, что это все моя эксцентричность, даже, может быть, эгоизм, все равно, как если бы я проводил все выходные на поле для гольфа или в пабе. Но это не так, понимаешь? Это страсть. Жаль, что ты не можешь разделить ее со мной.
Тесс вернула ему улыбку.
— Гольф кажется мне проще, по крайней мере, конкретней. Я устала, понимаешь?
Стивен сжал ее руку.
— Может быть, нам надо установить основные правила игры. Правило первое: мы оба постараемся меньше работать и больше бывать друг с другом.
Тесс решила, что нужно продолжить в том же духе:
— Правило второе: мы выходим куда-нибудь по крайней мере раз в неделю, и нам не позволяется вовлекать детей в свои проблемы.
— Правило третье: больше секса, — он произнес это энергично, как психоаналитик, — ты такая сексуальная, но мы все время чувствуем себя слишком усталыми. Четвертое правило: я не занимаюсь живописью в выходные.
Тесс почувствовала раскаяние. Всего несколько дней назад она сказала себе, что надо дать ему больше возможности работать в мастерской. Он явно старался пойти ей навстречу.
К счастью для Стивена, его первая встреча с Джозефиной произошла на большом собрании — представляли его вариант остальным менеджерам. Джозефина, профессионал до кончика ногтей, сделала вид, что между ними ничего не произошло. Собрание прошло как обычно.
К удивлению Стивена, изменилось только поведение Хьюго. Вместо того чтобы лить холодную воду на все предложения Стивена, он поддержал его. Несколько раз Стивен замечал, как Хьюго рассматривает его с терпеливым интересом. К его, Стивена, великому смущению. Он что, все уже знает? И Джозефина рассказала ему, что все кончено? Поразительно, как Хьюго может позволить чему-то личному влиять на свое мнение, а ведь именно так он вел себя всегда. Но, с другой стороны, у Джозефины достаточно сил повлиять на любого.
Он взглянул на нее. Она выглядела шикарно, как обычно, только темные тени под глазами придавали ей какую-то хрупкость. Стивен оторвал взгляд он нее и обратился к спасительным цифрам и фактам на бумаге перед ним. Отныне их отношения будут исключительно служебными.
— Итак, Стивен, — Джозефина обратилась к нему в первый раз за все собрание, — я думаю, вы планируете слетать в Нью-Йорк?
— Да, — он надеялся, что голос его прозвучит твердо, — как только мы сделаем образцы.
Когда собрание закончилось, он собирался выйти вместе со всеми, но Джозефина подозвала его:
— Ну, — спросила она, глядя в какие-то бумаги на своем столе, — и как прошла трогательная сцена примирения?
— На нервах. Думаю, нам понадобится время.
— Ты хочешь сказать, что заключил ее в объятия, проклиная меня и мои злодеяния?
— Джозефина, я не хочу это обсуждать. Мы попробуем заново. Это всё.
Но Джозефина не могла удержаться, чтобы не задеть за больное.
— Нет, скажи, интересно, как устроены современные браки.
— Мы просто решили проводить больше времени вместе. Она будет меньше работать, а я — немного меньше заниматься живописью.
— О! — Голос Джозефины утратил всю насмешливость и зазвучал по-настоящему испуганно. — Ты не должен позволять ей делать это с собой.
Стивен встал.
— Тем не менее это так, Джо. Она не просит меня отказаться от живописи. Я сам предложил это. Не хочу превратиться в своего отца.
— Может быть, художники должны быть эгоистами.
Стивен засмеялся, открывая дверь:
— Очень удобно для художников.
Когда он уходил, на мгновение ему вспомнилось ее тело, шелковистое и гибкое, раскрывшееся перед ним, как спелая смоква.
— Я хочу сегодня начать убирать в мастерской, — сказал Стивен в следующую субботу. Они сидели в халатах на кухне, склонившись над ворохами субботних газет, грозивших занять и все воскресенье объемом новостей. — Если ты не против, — добавил он осторожно.
Тесс улыбнулась, уловив нотки настороженности в его голосе.
— Замечательно, знаешь, я могу даже помочь тебе. Нет ничего лучше хорошей уборки, чтобы почувствовать оптимизм.
Он взял ее за руку.
— Значит, тебе нужно заставить себя вернуть оптимизм?
Тесс ощутила слабое дуновение депрессии. Эта новая фаза в их отношениях — как будто ходишь по яичной скорлупе. Она переменила тему:
— Пойдем подыщем какую-нибудь старую одежду. Там есть чайник?
— Сомневаюсь. Приятель Слоука больше увлекался пивом.
Тесс засунула в рюкзак чайные принадлежности, пачку печенья, радио и пошла переодеться в старый спортивный костюм. Немного физического труда — это то, что нужно. Убираться в мастерской было задачей гораздо менее трудной, чем казалось, и уже к обеду стали видны результаты усилий.
— Пошли, — Стивен взял два черных пакета, набитых мусором, — выбросим это и поедем посидим в «Финчес». Может быть, мы повстречаем там владельца этой стремительно обновляющейся мастерской.
Они сидели в пабе над тарелками с «завтраком пахаря» и большими стаканами охлажденного пива и рассматривали посетителей. Большинство выглядели так, будто спали в одежде или кувыркались в кроватях пять минут назад, а потом одевались в полной темноте, Завеса табачного дыма с доминирующей голубой дымкой от «Галуаз» — просто удивительно в наше пуританское время.
— Здесь и писатели тоже бывают, — сказал Стивен, — старой школы, из тех, кто не может коснуться пером бумаги, не выкурив пачку чего-нибудь без фильтра, и очень крепкого. Зато никак уж не встретишь простых выпивох. Тут к выпивке относятся серьезно. Каждый хочет стать Томасом Диланом. Проблема только в том, что они на сорок лет опоздали.
— Не говоря уже о том, что у них нет таланта, — произнес голос позади них. Стивен обернулся.
— Слоук, — заулыбался он, вставая и освобождая ему место. — Тесс, это Слоук Хейвард, мой преподаватель в Брайанте.
— Много слышала о вас, — сказала Тесс, протягивая ему руку.
— Ничего хорошего, я надеюсь.
— Совершенно ничего, — улыбнулась Тесс. — Хотите маринованного лука?
Слоук оглядел ее. Рыжие волосы, стянутые в пучок, — в ней сразу бросалась в глаза эта сливочная светлая масть, которая так нравилась ему в ирландских девушках. И эти фантастические светло-зеленые глаза, которые вспыхивают всякий раз, когда она сердится. Тесс — боец. Он облегченно вздохнул. Она
