Рокоссовского, заявившего: «Товарищ Сталин, вы маршал, и я маршал, — вы меня наказать не сможете!»
Но вряд ли Вождя можно было убедить таким простым аргументом. И по-видимому, в попытках объяснить «уступчивость» Сталина просматривается скорее личная позиция авторов приведенных свидетельств, чем действительная логика причины его согласия на высокое воинское звание.
Более того, все манеры, поведение и образ жизни Вождя говорят о том, что ему было чуждо мелкое личное тщеславие. Он не принадлежал к той породе недалеких людей, которым льстило откровенно демонстрируемое поклонение и подчеркивание собственного превосходства над окружавшими его людьми.
И если он не одергивал людей, восхвалявших его с трибуны, то лишь потому, что относил все сказанное к авторитету возглавляемой им партии, того политического направления, которое эта партия осуществляла. Его авторитет был заслужен огромным трудом на благо страны, делами; и он не нуждался во внешнем оформлении своей лидирующей роли в государстве.
В отличие от сменивших его Хрущева и уж тем более Брежнева, страстно «коллекционирующего» государственные награды, он до своей смерти почти ритуально носил лишь почетную звезду Героя Социалистического Труда. Еще скромнее были его запросы в одежде. Но в любом случае очевидно, что он принял высокий статус не без серьезных колебаний. Он его принял, когда понял — зачем ему это надо…
Подумаем: зачем? Было ли это свидетельством тщеславия?
Вновь учрежденное звание Генералиссимуса Советского Союза было присвоено И.В. Сталину Указом Президиума Верховного Совета СССР от 27 июня 1945 года. И было бы глубоко ошибочно брать под сомнение действительное право на такую оценку заслуг Верховного Главнокомандующего самой сильной в мире армии.
И все-таки что заставило его принять этот редкий в мировой практике статут? Что определило поступок, явно смущавший его подчеркиванием военного иерархического превосходства?
Поэтому подчеркнем — Сталин ничего не делал случайно, в порыве эмоций. Но, добиваясь на благо народа своих политических и государственных целей, он никогда не пренебрегал мелочами. И понять мотивы, которыми он руководствовался, можно, если обратить внимание на текущие и последовавшие события.
Принять погоны высшего воинского звания Сталина убедили не маршальские уговоры и не экскурсы в историю, а чисто прагматические соображения о политических интересах государства.
Прежде всего, обратим внимание на дату присвоения Верховному Главнокомандующему высокого воинского звания. Оно произошло через месяц после того дня, когда в Москве начались переговоры, определившие местом проведения очередной встречи глав держав-победительниц Берлин.
Но накануне оглашения Указа Президиума произошло еще одно важное событие. 26 июня на Учредительной конференции в Сан-Франциско, созванной от имени СССР, США, Великобритании и Китая, делегаты 50 стран подписали устав Организации Объединенных Наций.
Больным зубом конференции стал польский вопрос. Как рассматривалось выше, в конце войны он остро дискутировался в зарубежной прессе. Речь шла о принципах формирования нового польского правительства. Со стороны поляков существовали и претензии к границам Польши. Молотов уехал с конференции в Сан-Франциско до ее окончания. После неудачных попыток сломить советскую сторону по польскому вопросу.
Вопрос о послевоенных границах должен был решиться окончательно на предстоявшей конференции лидеров Большой тройки.
Итак, случайны ли названные выше совпадения? Нет, они не могли быть случайными. Готовясь к конференции, вошедшей в историю под названием Потсдамской, Сталин счел уместным прибыть на эту важную, решающую встречу в статусе Генералиссимуса Советского Союза.
Это должно было символично подчеркнуть особую роль СССР в достижении победы. Правда, не будучи до конца убежденным в правильности своего согласия, которое могло быть расценено как проявление банальной «слабости», он отвел душу, когда на него попытались надеть «мундир Генералиссимуса».
Для показа формы в нее облачили главного интенданта Красной Армии генерал-полковника П.И. Драчева. «Мундир, — пишет Штеменко, — был сшит по модели времен Кутузова, с высоким стоячим воротничком. Брюки выглядели по-современному, но блистали позолоченными лампасами». Когда Драчев подошел к Сталину, он пристально посмотрел на начальника тыла А.В. Хрулева и иронически спросил: «Кого вы собираетесь так одевать?»
— Это предполагаемая форма для Генералиссимуса, — ответил Хрулев.
— Для кого? — словно удивившись, переспросил Сталин.
— Для вас, товарищ Сталин…
Верховный Главнокомандующий сухо велел Драчеву удалиться… После этого, «не стесняясь присутствующих, он разразился длинной и гневной тирадой», поясняя, «что это неумно, и он
Нет, он ничего не делал случайно. Человек, проходивший большую часть жизни в полувоенном костюме, не мог впасть в завораживающий гипноз блеска расшитых погон. Внешнее проявление влияния для него ничего не значило.
Примечательно, что именно в этот период он без церемоний отверг встречу с королем Великобритании Георгом VI, предполагавшим приехать в июле 1945 года в Берлин. На первое письмо Черчилля, стремящегося использовать эту встречу в целях рекламы консервативной партии на предстоявших парламентских выборах, он не ответил вообще. На второе обращение премьера нелюбезно сообщил: «В моем плане не предусматривалась встреча с королем, а имелось в виду совещание трех, о котором мы ранее обменивались с Вами и Президентом посланиями. Однако если Вы считаете нужным, чтобы я имел такую встречу, то я не имею возражений против Вашего плана…» Черчилль все понял и поспешил сообщить об отмене поездки короля в Германию.
Однако существовало и еще одно обстоятельство, заставившее Сталина сменить маршальские знаки отличия на звезды Генералиссимуса. Об этом речь пойдет в следующей главе.
Глава 2
Потсдамская конфереция
Сталин — удивительная личность. Он наделен необыкновенными способностями и разумом, а также умением схватывать суть практических вопросов.
Война превратила многие города Германии в развалины. Среди груд кирпича и бетона высились остовы разрушенных зданий без крыш, с зияющими проемами вместо окон. Там, где обрушилась лишь часть межэтажных перекрытий, в разрубленных помещениях сохранились остатки мебели как свидетельство благополучия, утраченного немцами в результате войны. Американские хроникеры любовно снимали с самолетов на цветную пленку эти пейзажи, напоминавшие апокалипсис, но даже на дорогой пленке цветные кадры выглядели однотонными — грязно-серыми.
В Берлин Сталин прибыл литерным поездом. Во второй половине дня 16 июля к полуразрушенному Потсдамскому вокзалу подошел состав, состоявший из нескольких Вагонов. Еще накануне Генералиссимус позвонил Жукову и предупредил: «Не вздумайте для встречи строить там всякие караулы с оркестрами. Приезжайте на вокзал сами и захватите с собой тех, кого считаете нужным. Об охране на вокзале позаботится Власик. Вам ничего делать не следует».
С группой ответственных лиц Жуков встретил его около вагона. Коротким поднятием руки Сталин поздоровался с встречавшими его Вышинским и военными: Антоновым, Кузнецовым, Телегиным, Соколовским, Малининым. Быстро окинув взглядом привокзальную площадь, он не торопясь подошел к
