На Пятигорье опустилась ночь. Было тихо. Ни ветра, ни подозрительного шороха. И Дьявол третий раз ошибся, на что и рассчитывал Безродный: он остановился с усталой стаей под скалой, там волки и прокоротали ночь. Гурин не гнал, остановил загонщиков в распадке.
С рассветом Безродный приказал потушить костры, засыпать снегом уголья, чтобы звери не почуяли запахи гари. Вдалеке послышались выстрелы загонщиков. Охотники напряженно ждали подхода стаи. Ее же все не было. Безродный заволновался. Стая должна быть в кольце. Но где она?
А волки уже были в пихтаче. Не приметил Безродный, что по склону горы шла узкая расщелина, по которой и проползали волки с Дьяволом.
Федор Козин стоял последним в цепи охотников, у самой кромки пихтача.
Черный Дьявол уловил залах гари, людей, понял, что попал в ловушку пострашнее, чем капкан. Заволновался. Напрягся. Посмотрел на голый склон, на скалы, откуда уже надвигались хлесткие выстрелы из винтовок, бердан, был слышен храп коней. Дьявол не бросился мимо редкой цепи охотников, не повел стаю под пули. Он искал лазейку, крался около засады охотников, за ним кралась стая. Его ноздрей коснулся запах знакомого человека. Запах старого друга тревожил, звал к себе. Пес постоял, затем лег на живот и пополз.
Волки последовали примеру вожака, тоже поползли, прячась за пихтами. У самой кромки Дьявол остановился, еще раз понюхал воздух и вдруг вильнул хвостом, пошел к позабытому другу.
Федька стоял у березы, прислонившись к ней плечом. У его ног темнел снег.
Дьявол несмело шел к нему. В глазах настороженность, радость, страх. Вильнул робко хвостом-поленом, будто просил извинения за столь долгое отсутствие.
Козин увидел Шарика и рот разинул. Все он мог ожидать, но чтобы вот так Шарик вышел к нему… Забыв про винтовку, Козин с испугом смотрел на пса. Но Дьявол шел, повиливая хвостом. Это было как во сне, когда хочется крикнуть, но нет сил, голос пропал. Обрел голос Козин, тихо позвал:
– Шарик! Шарик! Вот ты какой стал громадина, Шарик!
Не забыл пес свое первое имя. Осмелел, подбежал к Федьке, положил лапы на грудь, чуть не свалил друга, тихо проскулил. На минуту забыл о стае. Все забыл, встретив друга. Лизнул Федора в обветренное лицо.
Все это было столь неожиданно, что Федька не успел испугаться, только удивился. Обнял пса за шею, зашептал:
– Шарик, милый, забрал бы я тебя домой, но ведь тут же тебя убьют. За тобой охотятся. Только за тобой. Уходи, Шарик! – сурово проговорил Федька и оттолкнул от себя пса.
Черный Дьявол услышал в голосе друга строгие нотки, отпрянул. И тут Федька увидел волков, которые полукругом наступали на него. Наверное, подумали, что вожак не может справиться один с человеком, шли на помощь. Федька вскинул винтовку, поймал на мушку лобастую голову волка, нажал на спуск. Ахнул выстрел, волк покатился по снегу. Стая подалась назад. Федька выстрелил еще в одного волка, тот закувыркался на снегу. Покатился следом третий. Стая во главе с Дьяволом обошла Федьку, обтекла с двух сторон и скрылась за леском.
Безродный понял, что волки вырвались из кольца. Бежал, ломился через чащу, обливался потом. В груди теплилась надежда, что, может быть, убит Дьявол. От волнения тряслись руки, подгибались колени. Если убит, то ворожба – пустое дело, все враки, все наговоры.
Федька поспешил затоптать следы Дьявола, которые четко виднелись на снегу.
Безродный издали закричал:
– Ну, убит Дьявол?
– Ты его сам поди убей. И верно, это не собака, а дьявол. Пять раз стрелял, а попадал в других. Наверное, правда его Булавин от пули заговорил.
– Не ври! – закричал Безродный.
– Правду говорю. Вон трех волков пристрелил, а Дьявола не смог. Он, Дьявол, ростом с жеребенка.
Подъехали загонщики. Гурин долго молчал, потом спросил:
– Как же ты в такую громадину не попал?
– Сам видишь, не попал.
– Врет Козин, что не попал в Дьявола, пожалел он его! – крикнул Розов. – Знаю я его мыслишки. И стрелок он лучший средь нас. Врет!
– Не похоже, что врет, сами видите, сколько нахлопал волков. Не каждому такое под силу. Могли и порвать его. Волки гонные, опасно.
– Э, черт! – выругался Безродный. – Знай я точно, кто подрезал ошейник, на месте бы убил.
– Тебе не привыкать, – хмуро бросил Козин.
– Ладно, будя языками молоть, не пойман – не вор. Ругань – помеха делу, – остановил спор Гурин.
Подбежали еще загонщики, наперебой заговорили:
– Дьявол-то, Дьявол-то чисто жеребец махал по снегу. Думали, на нас бросится, но все обошлось. Но пужнул Машку розовскую, она сорвалась с повода и удрала наперед волков. Не съели бы!
– «Не съели бы!» От той Машки, пока мы тары-бары-растабары, давно уже одни косточки остались, а может, и их проглотили волки. Для них и кости – еда. Как же не уберегли коня, – посуровел Гурин.
– Убереги. Дьявол так рыкнул на нас, что мы едва на дерева не полезли!
– Хватит, пошли на табор и будем завтракать. На тощий желудок не думается, – сказал Гурин.
Завтракали молча. После завтрака поехали по следам волков. Они вели в деревню. В трех верстах от табора нашли кости от кобылы. Но Розов не тужил.
– Однова бы издохла. Стара уже.
Такое он мог сказать. Безродный хорошо заплатил за подлое дело – за гурийских овец – и вернул долговые расписки.
Безродный пообещал охотникам за шкуру Дьявола сто рублей.
Козин усмехнулся и сказал:
– Дешево же ты ценишь свою-то. Ить Черный Дьявол – это твоя погибель. Цыгане зря не скажут.
– Брось, Федор, собак дразнить, – остановил Козина Гурин. – Аль не видишь, что человек в накале?
Черный Дьявол провел стаю по пробитой тропе, затем вышел на Голубую речку, там снегу было меньше, и увел волков в сторону Зеркального озера.
Охотники подкормили коней в деревне, чуть передохнули и с новыми силами погнались за стаей, за Черным Дьяволом.
А тут ветер начал крепчать. Снежные вихри низко стлались над сопками, летели к морю размочаленные тучи, гнулись и скрипели деревья, стонала тайга. Быть буре.
– У меня есть думка, – сказал Розов, – что буря загонит волков в землянку корневщиков, что стоит на Нерпичьем ключе. Дьявол все же собака. Спорим, Егорыч, заведет! Там мы его и прихлопнем.
– Спорим, – вяло согласился Безродный. – Если заведет, то я ставлю на всех десять четвертей спирта, а нет, то ты ставишь за меня. Лады?
– Лады.
