парочку и уложить в кровать.
— Не понимаю, зачем… — Кики прервалась под хмурым взглядом тети. — Ладно. — Она поднялась. — Пошли, — сказала девушка Тренту и направилась к выходу, не дожидаясь его.
— Все было необыкновенно вкусно, Коко. Спасибо.
— Рада доставить вам удовольствие. — Коко сияла, представляя себе воркование и нежные тайные поцелуи. — Наслаждайтесь садами.
Трент вышел из дверей на террасу и нашел Кики, постукивающей ногой по каменному полу. «Настало время, — подумал он, — преподать зеленоглазой ведьме урок хороших манер».
— Я ничего не знаю о цветах, — заявила та, — или об учтивости. — Потом вздернула подбородок. — А теперь послушайте, приятель.
— Нет, это вы послушайте, приятель. — Он протянул руку и поймал ее ладонь. — Пойдемте. Дети вполне могут быть где-то рядом, и я не думаю, что они должны услышать что-нибудь из нашего разговора.
А он гораздо сильней, чем она себе представляла. Мужчина тащил ее вперед, игнорируя проклятия, которые она бормотала себе под нос. Они вышли с террасы на одну из извилистых дорожек, тянувшихся вокруг дома. По краям росли нарциссы и гиацинты.
Трент остановился в беседке из глицинии, которая должна расцвести в следующем месяце. Кики гадала, вызван ли рев в голове шумом моря или собственным задиристым нравом.
— Не начинайте все заново. — Она подняла руку, чтобы потереть место, где он держал ее. — Можете давить на людей в Бостоне, но не здесь. Ни на меня, ни на кого из моей семьи.
Он молчал, пытаясь, но так и не сумев обуздать собственный характер.
— Если бы вы знали меня или метод моих действий, то поняли бы, что у меня нет привычки давить на кого бы то ни было.
— Я точно знаю, как вы действуете.
— Включая вдов и сирот? Повзрослейте, Кики.
Она стиснула зубы.
— Можете самостоятельно осмотреть сады. Я ухожу.
Он просто передвинулся, загораживая дорожку. В лунном свете ее глаза пылали, как у кошки. Когда она подняла руки, чтобы отпихнуть его в сторону, он пальцами сжал ее запястья. В последовавшем коротком перетягивании каната, он совершенно некстати отметил про себя, что ее кожа — цвета свежих сливок и почти такая же мягкая.
— Мы не закончили. — Голос звучал резко, больше не прикрытый изысканным внешним лоском. — Вам пора узнать, что за преднамеренную грубость и умышленные оскорбления приходится платить.
— Хотите извинений? — она едва ли не выплевывала слова. — Хорошо. Я сожалею, но мне нечего сказать вам, что не прозвучит грубо или оскорбительно.
Он улыбнулся, удивив их обоих.
— С вами очень трудно иметь дело, Кэтрин Коллин Калхоун. Ради спасения собственной жизни не могу себе представить, почему пытаюсь быть разумным с вами.
— Разумным? — На сей раз она не выплюнула слово, а прорычала. — Вы называете это разумным — притащить меня сюда, как на буксире…
— Если вы называете это «притащить на буксире», то у вас была очень безмятежная жизнь.
Ее цвет лица изменился от сливочно-белого до ярко-розового.
— Моя жизнь — не ваша забота.
— И слава Богу.
Кики сжала кулаки. Она ненавидела, на самом деле ненавидела, что пульс вдвое участился под его захватом.
— Вы позволите мне уйти?
— Только если вы пообещаете не сбежать.
Он представил, как преследует ее, мысленная картинка и смущала, и притягивала.
— Я ни от кого не бегаю.
— Речь истинной амазонки, — пробормотал он, освобождая ее. Только быстрый рефлекс позволил уклониться от удара кулаком в лицо. — Учту на будущее. Никогда не пытались разговаривать как нормальные люди?
— Мне нечего вам сказать. — Ей было стыдно, что она набросилась на него с кулаками, и приводило в бешенство, что промахнулась. — Если хотите поговорить, идите и высасывайте соки у тети или еще кого- нибудь. — В ярости она шлепнулась на маленькую каменную скамью в беседке. — А еще лучше — возвращайтесь в Бостон и выпорите кого-нибудь из подчиненных.
— Я могу сделать это в любое время.
Трент покачал головой, уверенный, что возьмет ситуацию под контроль, и сел рядом с ней.
Здесь — среди азалий и герани — должно находиться самое мирное место на земле. Но пока он сидел, ощущая нежный аромат самых ранних весенних цветов, смешанных с запахом моря, и слушал щебет ночных птиц, призывающих партнера, то подумал, что никакой зал заседаний никогда не был таким напряженным и враждебным.
— Интересно, где вы набрались столь высокого мнения обо мне.
И почему, добавил он про себя, это имеет для него значение.
— Вы приехали сюда…
— По приглашению.
— Не по моему. — Кики откинулась головой на спинку скамьи. — Вы надеваете свой шикарный костюм, садитесь в свой большой автомобиль, приезжаете сюда и собираетесь выхватить мой дом у меня из рук.
— Я приехал, — поправил он, — лично взглянуть на предлагаемую собственность. Никто, и меньше всего я, не может заставить вас продать дом.
Но он неправ, несчастно подумала она. Есть люди, которые могли вынудить их продать. Люди, которые собирали налоги, а так же счета на обслуживание, закладные, которые они вынуждены оплачивать. Все расстройство и страх перед этими обстоятельствами вылились на человека, сидящего рядом.
— Знаю я таких типов, — пробормотала Кики. — Рожден богатым и считает себя выше остальных. Ваша единственная цель в жизни состоит в том, чтобы сделать побольше денег, независимо от того, кого надо затронуть или растоптать. Вы закатываете роскошные вечеринки в летнем домике с хозяйками по имени Подлиза.
Трент мудро проглотил насмешку.
— Я даже никогда не знал женщину по имени Подлиза.
— Да какое это имеет значение? — Она поднялась и зашагала по дорожке. — Куки, Ванесса, Ава — какая разница.
— Ну, раз вы так считаете.
Она великолепно выглядит, вынужден был признать Трент, вышагивающая по дорожке вверх и вниз, под лунным светом, сияющим вокруг нее, как белый огонь. Порыв влечения разозлил его больше, чем слегка, но он продолжал сидеть. Есть дело, которое должно быть сделано, напомнил он себе. И Кики Калхоун — главный камень преткновения.
Так что придется проявить терпение, сказал себе Трент, и коварство и найти какую-то ловушку.
— И откуда же вы столько знаете о таком типе мужчин?
— Моя сестра была замужем за одним из вас.
— Бакстер Дюмонт.
— Вы его знаете? — Потом покачала головой и запихнула руки в карманы. — Глупый вопрос. Вы, вероятно, каждую среду играете с ним в гольф.
— Нет, на самом деле мы едва знакомы. Я действительно знаю и его, и его семейство. Я также знаю, что он развелся с вашей сестрой год назад или около того.
— Он превратил ее жизнь в ад, растоптал чувство собственного достоинства, затем бросил ее и своих детей ради какой-то маленькой французской финтифлюшки. И поскольку он важная шишка — адвокат из семьи важных шишек, — то оставил ее ни с чем, с мизерными чеками на содержание детей, которые
