Фишкин, а^яД^
Фотографирующий ангелов у
И конструирующий
Самовозгорающиеся кочерыжки,
А также художник-радикал
Анатолий Осмоловский
— С идеологией полутроцкистской,
Полупоповской.
Наконец, явился и художник-собака
Олег Кулик,
Передвигающийся раком:
Прыг, прыг, прыг! Все они друг друга Не очень любили, Но всё же терпели,
А иногда даже водку пили
Вместе,
Словно волосы в тесте.
Короче, всё это были не люди,
А моря дары в неглубокой посуде.
Последними пришли
Бренер и Шурц — главные докладчики:
Настоящие анархисты, а не аппаратчики.
И что же было? А?
Бренер и Шурц что-то докладывали
О культурных методах анархизма.
Докладывали, докладывали... Клизма! Клизма!
Их, к сожалению, никто не слушал!
Фишкин девушек глазами кушал.
Девушки щебетали, как галки.
Лейдерман ощупывал в кармане палку.
Кулик стонал,
Как мастурбирующий бульдог,
Осмоловский ковырял в носу,
Как обосравшийся господь Бог
Гутов думал, какой он могучий,
А Кудрявцев молчал,
Нависая, как туча.
Ну и ну... Как ебану!
Видя, что доклад не имеет успеха,
Докладчикам стало отнюдь не до смеха.
Докладчики разозлились
И кровью налились, напузырились.
Бренер быстро сбежал со сцены
И прыгнул к Кулику на колени:
Дал ему в зубы и прямо в пятак! Кулик ведь действительно жлоб и мудак!
А Барбара Шурц, памятуя о Тайсоне
И Ван-Гоге,
Откусила ухо Лейдерману или Фишкину
В темноте. (Непонятно кому, в итоге.)
Те-те-те!
Вот это скандал!
Кто-то на пол упал!
Кто-то ребро поломал!
Осмоловский наступил прямо на кал!
Чей это кал?
Чей это кал?
О, девический кал!
Свежий девический кал!
Свежий, дымящийся девичий кал!
Обвал!
Завал!!
ПОСЛЕДНИЕ БЛИНЫ
В общем, осознали мы, что пора нам из Москвы уматывать. Настала пора. План выполнен. Дела закончены. Пылью и утробным ужасом мы уже надышались. На ничтожество местной художественной жизни насмотрелись. Свою беспомощность перед животной властью ощутили. Деньги окончательно растранжирили. Оставалось только поужинать с другом Кудрявцевым блинами с икрой. Или с вареньем — на прощанье.
Пошли мы в модный трактир «Ёлки-палки». Кормят там грибочками, окрошкой, блинами, кашей гречневой, пельменями да варениками. Барбара заказала вареники с вишней, Сергей — пельмени со сметаной, а Александр — блины с грибами. Так и поужинали. Ну, и чаю попили, ну, и по рюмке водки выпили, а Барбара ещё и кружку пива. Всё, как полагается, отметили отъезд. Конечно, это было поражение. Конечно, бегство. А что. Кремль, что ли, было взрывать? Лужкова из засады обстреливать? Ельцина? Эх, ёб твою мать, прощайте, блины и берёзы! Прощай, симулянт Осмоловский! Прощайте, холуи и волкодавы! Общий привет!
ПОСЛЕДНИЙ СЕКС
А в ночь перед отлётом Александр и Барбара сексом занимались. Как в старые добрые времена, помните? Нет, даже лучше. Александр за это время технологиям секса обучился. Пизду лизать стал виртуозно. Сначала так пальчиком её пощупает, чуть-чуть помесит, как старая индианка кукурузное тесто, а потом как начнёт её языком охаживать! Губки, клитор, клитор, губки! Оп! Раз-два, жопа-голова! Раз-два, жопа-голова!
Барбара тоже хуй сосать научилась мастерски. Постучит сначала по нему языком, потом зубками прихватит нежно, а потом — и языком, и зубками, и губками: чудовищное наслаждение! А! Бесконечное сладострастие!
Покусывает его, подёргивает, полизывает, затягивается им, как сигаретой, пожёвывает его, как резинку, слюну в него впускает, как сок в трубочку. Ночь начинает прыгать в голове, как акробат на трапециях. А! А! А!
А потом, когда хуй нальётся кровью, как камикадзе в последнюю минуту, Барбара, медленно садится на него. О-о-о-о-о! Садится! И начинает двигаться со сосредоточенным детским лицом. Таким внимательным, углублённым, серьёзным лицом. Привстанет и сядет снова, привстанет и сядет. Медленно, медленно. А потом ускоряет темп. Всё быстрее, быстрее, так что хуй становится горячим от трения, а пизда бесчувственной и могущественной. А потом темп снова падает, и похоть возгорается с новой неведомой силой. Громы небесные! Оргонная энергетика! Оргазм подкатывает неожиданно, но его можно сдержать лёгкой переменой движения. Почти незаметной, слабой переменой! И снова можно ебаться до бесконечности! Снова можно варьировать и разнообразить ритм, строй, напряжение. Разнообразить и нюансировать но всё-таки не беспредельно, ибо гениталии могут устать и свирепая похоть — притупиться. Поэтому главное — это знать, когда кончить. Барбара кончает обычно дважды, а то и трижды за сеанс и последний раз — вместе с Александром. Это искусство, чёрт возьми, искусство! Мы можем этим гордиться! Мы к этому упорно шли! Мы этому научились! Это не просто технологии: это ещё и страсть, и взаимопонимание, и сотрудничество! Это опыт! И любовь, безусловно! И в эту последнюю ночь в Москве у
