— Удивительно, как твердо держатся цены,— сказал Греторекс, в то время как Гарвей подписывал бумаги.
— Я знаю, что вы все думаете, Греторекс. Вы полагаете, что я слишком рано прекратил закупку и начал распродавать. Но я настаиваю на этом. Мы спокойно закончим эту спекуляцию.
— Между нами нет ни одного, сэр, ни одного, кто не подчинился бы охотно вашим приказаниям.
Его приказаниям! Приказаниям вора и авантюриста, мысленно повторил он, выходя из здания.
24
В большом парке нелегко было найти то одиночество, которого искал Гарвей. У концертной эстрады было полно пароду, и Гарвею то и дело приходилось раскланиваться со знакомыми. Мужчины подходили к нему и не оставляли, не познакомившись предварительно с Грэйс. С трудом удалось им получить на озере лодку и скрыться на острове, где они остались одни, жадно вдыхая свежий воздух, по которому оба истосковались. Неохотно зашли они в ресторан, чтобы позвонить Греторексу.
— Мы можем остаться здесь до обеда,— сказал Гарвей, поговорив по телефону.— В торговом доме все обстоит благополучно. После обеда приятно будет выпить под деревьями кофе и насладиться вечерней прохладой, слушая музыку.
Его план едва не был разрушен. Родственница жены Патти Малинсон и Филипп Бартлет пригласили их к своему столу, где собралось довольно большое общество. Гарвей колебался, но Грэйс пришла ему на помощь.
— Вы забыли, что мистер Гаррард и я целый день работаем,— сказала она, улыбаясь.— Это наш первый свободный вечер, и нам предстоит еще обсудить несколько деловых вопросов.
— Как жаль! — с сожалением вздохнул Бартлет, взглянув на Грэйс — Ты становишься коммерсантом, Гарвей, не понимаю тебя.
— Это было необходимо. Идем, выпьем коктейль, скоро семь.
Бартлет с Грэйс прошли вперед к бару, Патти и Гарвей следовали за ними в некотором отдалении.
— Что пишет Мильдред? Вы действительно продали дом на Кэрзон-стрит и она уехала на Ривьеру?
— Да. Мильдред продала в мое отсутствие дом, вообразив, что разорена. Она уехала, а я снял квартиру в Албани.
— Жизнь в Сити имеет, по-видимому, свои привлекательные стороны,— сказала Патти, взглянув на Грэйс. — Я нахожу твою секретаршу очаровательной, Гарвей. Филипп, кажется, того же мнения. Почему мне не удается найти ничего подобного? Я хотела бы иметь такого принципала, как ты.
— Научись раньше работать,— смеясь, ответил он.
— Какой работе научиться?
— Ах ты, котенок! Мисс Свэйл отличная стенографистка и говорит по-французски не хуже, чем по- английски.
— Замечательно! Ты получил ее через какое-нибудь; агентство?
— Удовлетворю твое любопытство и даю право рассказать об этом кому хочешь, так как это святая правда. Она внучка старого друга нашей фирмы. Он умер в моей приемной. Приехала сюда она из Франции и мы помогли ей. Грэйс искала работу, и ей предложили место моей секретарши.
— Хорошо состряпано, дорогой кузен. Но ты такой милый старый оригинал, что о тебе никто не станет сплетничать. Тебе трудно приходилось, не так ли?
— Да, и я еще не преодолел всех трудностей. Но надеюсь, худшее уже позади.
Они выпили коктейль, и двое молодых людей вернулись неохотно к своему столу…
Гарвей заказал столик в самой глубине зала. Этот обед вдвоем у раскрытого окна, из которого виднелась густая листва деревьев и зелень лугов, куда доносились тихие звуки оркестра, надолго остался в их памяти. В их отношениях произошла значительная перемена.
— Я думала, такие местечки существуют только в Париже. Как хорошо, что вы привели мен'
— Я рад этому.
— Мое присутствие вам приятно?
— Приятнее всего в мире.
— Почему же мы не встречаемся чаще? Я каждый вечер одна. А вы?
— Два раза в неделю ужинаю в клубе с людьми, которые мне скучны, отказываюсь от всех приглашений: обычно до позднего вечера остаюсь в бюро, потом еду прямо домой.
— Разве это не бессмысленно? Вы проводите время в одиночестве, и я также. Пожалуйста, мистер Гаррард, будьте же благоразумней.
— Мне кажется, я действительно неблагоразумен.
— Но вы понятия не имеете, что именно неблагоразумно! Я в 22 года знаю жизнь лучше, чем вы.
— Возможно.
— Кто другой на вашем месте старался бы держаться вдали от меня, желая моего общества? Вы делаете это из-за жены?
— Жене глубоко безразлично, что я делаю.
— Я не хочу говорить о ней ничего дурного потому, что это ваша жена. Кажется, она очень глупа, но я охотно прощаю ей. Рада тому, что она поступает так. Но вы должны быть умнее. Я собираюсь взять вас на выучку.
Он вопросительно взглянул на нее.
— Подождите. Это придет позднее…
Они встали, вышли из ресторана и сели под большим развесистым платаном. Кельнер принес кофе. Некоторое время они молча слушали музыку. Внезапно он почувствовал прикосновение ее руки.
— Сказать, почему я нахожу вас неблагоразумным?
— Пожалуйста.
— Ответьте на один вопрос: я вам правлюсь?
— Вы знаете.
— Очень?
— Больше, чем я хотел бы сказать.
Грэйс нахмурилась.
— Это похоже на вас! Почему бы вам не сказать этого? Почему всегда молчаливы именно в те минуты, когда добры ко мне?
Хорошее настроение, доносившиеся издалека звуки музыки, его любовь к ней — все заставило Гарвея забыть обычную сдержанность.
— Вы мне слишком сильно нравитесь, Грэйс, и я боюсь этого.
— Глупости! Как это человек может нравиться слишком сильно и чего тут бояться?
— Несмотря на весь ваш жизненный опыт, вы еще молоды и находитесь в известной мере под моим покровительством. Я — старик и к тому же еще женатый.
— Но милый мой, глупый друг, разве я не знаю этого? Разве не добровольно пришла сюда? Почему вы не обращаетесь со мной, как с женщиной, достаточно опытной, чтобы знать, чего она хочет?
— Не надо портить этот чудесный вечер. Я встречаюсь с вами очень часто, но если вы чувствуете себя одинокой, предлагаю в четверг поужинать со мной, потом поехать в театр.
— Завтра среда.
— Устроим это завтра, если хотите.
На ее лице появилась сияющая улыбка.
— Если чувствуете себя усталым, то нам не следует ехать в театр. Мы можем после работы поужинать в маленьком ресторанчике и оттуда пойти ко мне. Я угощу вас кофе.
— Грэйс, не искушайте меня.
— Глупости!
