письмо, и положила в первый раз за все время работы руку на его плечо.
— Гарвей, скажите, в чем дело. Я должна знать правду, какова бы она ни была.
— Вы узнаете обо всем сегодня вечером, Грэйс.
— Ничто не помешает вам сдержать это обещание?
— Ничто.
Греторекс вошел и сообщил, что Чолмер приедет к трем часам. Гарвей попросил его сесть.
— Греторекс, я пригласил сюда Чолмера, потому что ведение дел фирмы, принявших колоссальные размеры, не может больше лежать на плечах одного человека. Мне повезло. Но все же недостает коммерческой опытности, и ответственность, которую мне приходится брать на себя, чересчур велика.
— Я не встречал ни одного среди опытных коммерсантов, кто оказался бы способным на то, что сделали вы.
— Благодарю, Греторекс. Все же я полагаю, что прав. Знаю, мой отец и дед и слышать не хотели об этом, но считаю наилучшим превратить фирму в акционерное общество.
— Это верно.
— Данный момент является самым подходящим для этого. За последние несколько недель мы заключали очень крупные сделки, и так будет продолжаться еще некоторое время. Хочу попросить мистера Чолмера составить проспект и взяться за проведение этого дела. Я хотел бы предоставить часть акций вам, Греторекс, и другую часть четырем из тех, кого мы назначим директорами. Нам не нужны ни чужой капитал, ни чужая помощь. Люди, до сих пор работавшие для фирмы, будут в дальнейшем пользоваться доходами, которые она приносит.
— А вы сами, сэр?
— Я намерен стать главным директором. Не хочу посвятить всю свою жизнь коммерции, но на несколько лет занялся бы этим. В три часа я буду здесь и поговорю с мистером Чолмером. Хотел бы устроить все это по возможности скорее и взять отпуск на некоторое время.
— Вы действительно нуждаетесь в отдыхе, сэр, и вполне заслужили его.
— Пожалуйста, обдумайте вопрос относительно назначения директоров и составьте доклад. После ухода мистера Чолмера снова поговорю с вами.
Не успел Греторекс закрыть за собою дверь, как Грэйс, взволнованная, обратилась к Гарвею.
— Что все это значит? Вы уезжаете? Возвращаетесь к вашей жене или вам грозит опасность, о которой не знаю? Вы должны дать мне объяснение. Я имею право требовать его.
— Право?
— Конечно! Разве я не доверяю вам всю свою жизнь и свою судьбу? Если вам грозит опасность, хочу разделить ее с вами.
Его ответ звучал неопределенно. Но в тоне его обращения к ней сквозило столько любви, что она простила его. Он сжал ее руку.
— Вы узнаете обо всем раньше всех.
— Сегодня вечером?
— Вероятно.
26
Но когда Гарвей в восемь часов вечера после напряженного рабочего дня заехал за ней в ее маленькую квартиру, чтобы вместе поужинать, самого страшного еще не случилось. Они поехали в небольшой ресторан. Грэйс покинула, по его желанию, бюро раньше обычного, чтобы переодеться в новое платье, в котором выглядела более очаровательной, чем всегда. Он глядел на нее с восхищением.
— Пожалуйста, расскажите мне обо всем, что случилось сегодня,— попросила она, когда они сидели, потягивая в ожидании ужина коктейль, и кокетливо улыбнулась:
— Не могу представить, как вы там обошлись без меня.
— Все, конечно, происходило не так, как в вашем присутствии, но закончилось благополучно. Ровно в три явился мистер Чолмер. Он был в восторге. Он издал, оказывается, книгу, в которой проводит мысль, что все фирмы, доведя свои дела до известных рамок, неизбежно должны превратиться в акционерные общества.
— Вы останетесь во главе предприятия?
— Если ничего неожиданного не случится, буду главным директором.
— Вы довольны?
— Вполне.
— И если я получу свои деньги, можно мне будет купить несколько акций и остаться вашей секретаршей?
— Ну конечно.
— Хотела бы уже иметь эти деньги. Вы узнали что-нибудь новое о них?
— Вы их скоро получите.
Подали ужин. После бокала шампанского Грэйс оставила серьезные темы, и Гарвей, которому хотелось забыться, поддерживал ее веселое настроение. Когда кельнер ушел, она нагнулась к нему через стол и поцеловала в губы.
— Вы счастливы?— прошептала она.
Он сжал ее руки.
— Грэйс, быть вместе с вами — самое большое счастье в моей жизни…
Вблизи квартала, где была расположена ее квартира, Гарвей отпустил авто. Когда они рука об руку поднимались по лестнице, Грэйс тихонько рассмеялась.
— Теперь-то вы уж серьезно скомпрометированы, господин возлюбленный. Ваш шофер уехал. Вы находитесь в пустынной местности, где нет даже такси, вы в маленькой квартирке на четвертом этаже одни — с Грэйс. Вам не страшно?
Они остановились на площадке. Он поцеловал ее.
— Я через 15 минут буду дома. Ведь вы не хотели поехать танцевать, зачем же было задерживать автомобиль?
— Танцы! О, это в другой раз!
Гарвей последовал за ней в маленький уютный салон. Она подвела его к большому удобному дивану и принялась варить кофе.
— Почему вы не курите?
— Я так счастлив, что совершенно забыл об этом…
Грэйс оставила кофе и подошла к нему. В следующее же мгновение она опустилась перед ним на колени и прижалась к его губам.
— Ах, дорогой мой! Почему вы ведете себя со мной, как чопорный англичанин? Это бессмысленно. Вы знаете меня. Я следую всем своим порывам.
— Разве в вашем возрасте умеют вести себя?
— Пустяки! У нас — я ведь почти француженка — девушка в 22 года уже не ребенок. Перестаньте же обращаться со мной таким образом, Гарвей. Я женщина — и принадлежу вам!
Он пожал ее руку и поцеловал в глаза, стараясь не прикасаться к губам. Когда закипела вода, он поблагодарил небо. Она вскочила и вернулась к своему кофе, который приготовила с большой заботливостью. Потом с сияющим от счастья глазами она вынула из буфета бутылку странной формы. Это был оранжевый ликер.
— Слышала, как вы заказывали его. В лавке все смеялись надо мной, но я его купила. И эти старинные бокалы с Альбемарль-стрит.
Грэйс подвинула столик ближе к дивану, налила кофе, наполнила ликером бокалы и села рядом с ним.
— Теперь мы имеем все: папиросы, спички, кофе, ликер и — друг друга. И большая просьба — расскажите мне вашу тайну. Вспомните, что я ваша верная, любящая подруга и хочу разделить ваши
