Гриф тащит меня все дальше в лес. Я кричу, плачу, умоляю его остановиться. Наконец, он останавливается.
— Тони, я тебе ничего не сделаю. Ты что, в самом деле решила, что это я обидел Петру? Господи!
Он так жалобно смотрит на меня, что мне невольно становится его жалко. Я достаточно давно знаю Грифа и умею с ним обращаться. Медленно тянусь к нему свободной рукой. Главное — никаких резких движений! Осторожно снимаю листик, запутавшийся в его волосах.
— Нет, Гриф, я не думаю, что ты способен обидеть Петру. Но я не знаю, что случилось. — Я кладу руку ему на плечо. Он по-прежнему крепко держит меня. И еще у него револьвер. Как же он вцепился в меня! Теперь я понимаю, откуда на предплечьях Калли такие страшные следы… Гриф кладет голову мне на плечо и разражается рыданиями.
— Калли сегодня рано встала. Мы вышли погулять в лес и заблудились. Потом мы разошлись…
Я заставляю себя молчать, хотя он о многом умалчивает — по-моему, намеренно. Почему Калли пошла гулять в одной ночной рубашке и босиком и почему он не оставил мне записку и не сообщил, где они?
— Клянусь, Петру я и в глаза не видел, пока не очутился вместе с Калли там, на холме… Потом туда прибежал Бен и увидел… увидел Петру. Выглядела она ужасно. Я ничего ей не сделал, наоборот, хотел ей помочь. Клянусь, Тони! Я ничего ей не сделал!
Я чувствую на своей щеке слезы Грифа. Интересно, искренние ли они? Тихонько хлопаю его по плечу.
— Вот сейчас мы пойдем и все расскажем, Гриф, и все узнают, что ты ни в чем не виноват. — Я обхватываю его лицо ладонями и разворачиваю к себе. — Гриф, сейчас делают такие специальные анализы и сразу находят того, кто совершил преступление. Берут тесты ДНК. Как только сделают такие анализы, сразу поймут, что ты ее не трогал.
— Заткнись, Тони! — рявкает он. — Я что, идиот, по-твоему? Конечно, я все знаю… Но я щупал ей пульс. Хотел понять, живая она или нет! А потом я увидел… увидел ее трусики, и меня вырвало… Они часто ошибаются. Сколько было случаев, когда сажали не того человека? Ты сама им все скажи. Скажи, что я был с тобой, придумай что-нибудь. Ты ведь знаешь, я не мог этого сделать! — Он еще крепче вцепляется в меня; револьвер лежит у меня на плече.
— Хорошо, Гриф, я все им скажу. Не волнуйся, я тебе верю! — уверенно говорю я. — Я скажу, что ты был со мной, потом пошел искать детей, а Бен ошибся. Не волнуйся.
Гриф вздыхает с облегчением и выпускает меня:
— Спасибо, спасибо, Тони. Ты не пожалеешь, вот увидишь. Я брошу пить, все будет хорошо, обещаю. Я был дураком, знаю, но я исправлюсь! — Он умоляюще смотрит на меня. — Все будет как раньше… Помнишь, когда Бен был еще маленький и мы хорошо жили… Я уволюсь с нефтепровода, найду работу здесь, рядом с домом. А может, мы куда-нибудь переедем, начнем все сначала на новом месте. Поселимся у океана. Ты ведь всегда мечтала увидеть океан. Там и будем жить, купим дом прямо на пляже.
Я киваю:
— Да, хорошо. Все будет хорошо. — Странно, что он вдруг вспомнил про океан. — Ну, пошли. Давай возвращаться. Поговорим с полицейскими, они все поймут.
— Не знаю, не знаю, — упирается Гриф. — По-моему, я ранил Мартина. Я здорово ему врезал. И зачем я только его ударил?
— А что тебе оставалось делать? У него ведь был револьвер, помнишь? Ты испугался. Это была самозащита. Пошли домой. Нас скоро начнут искать, будет лучше, если мы сами вернемся, Гриф. Пожалуйста, пойдем, мы нужны детям.
— Не знаю, не знаю. — Гриф все больше беспокоится. — Знаешь что, давай лучше скроемся… на время. Уйдем в лес. Ты ведь здесь каждую тропку знаешь… Мы спрячемся, отсидимся где-нибудь, а потом, когда все успокоится, вернемся и заберем детей.
— Спрячемся? — спрашиваю я. — Но зачем нам прятаться? Я ведь обещала, что прикрою тебя. Нам нужно к Калли и Бену. Пожалуйста, Гриф! — прошу я.
— Ты всегда встаешь на их сторону! Господи, Тони, ну хоть раз послушайся меня! Пожалуйста, сделай, как я хочу. Детей заберем потом. Выйдем на шоссе, проголосуем, утром доберемся до Максуэлла. Потом убедимся, что нет погони, и вернемся за детьми.
— Гриф, у Калли изрезаны ступни. Она еще долго не сможет ходить. А у Бена сломаны ребра. Мы не можем таскать их за собой по лесам.
— Значит, вернемся за ними через недельку или попозже, когда они поправятся. Тони, пошли, за нами наверняка погоня! — отчаянно молит он.
— Тогда уходи один, без меня. Я расскажу полицейским все, как нужно. Что ты был со мной, что ничего не сделал, только повел Калли утром в лес погулять. Я объясню, что ты боишься. Они все поймут; уверена, у них такое случается постоянно. Езжай в Максуэлл. Я присмотрю за детьми, дождусь, пока им не полегчает, и приеду к тебе.
— Ты врешь! — вдруг кричит Гриф и снова хватает меня за руку.
— Нет, не вру, не вру! — уверяю его я.
— Врешь! — Лицо у него перекашивается, и он снова тащит меня в лес.
— Гриф, мне больно! Пусти меня, пожалуйста! — Я пытаюсь вырваться, но он приставляет дуло револьвера к моей голове.
— Ты пойдешь со мной. Мы вместе уедем в Максуэлл, а потом заберем детей.
Я рыдаю в голос; ноги у меня заплетаются. Гриф тащит меня за собой, как игрушку на веревочке.
— Замолчи! — приказывает он на ходу. Но я не могу остановиться; я рыдаю взахлеб. — Заткнись! — ревет он. — Черт тебя побери, Тони, ты вопишь на весь лес! Замолчи!
Мне становится страшно; я задыхаюсь. Рука, в которую он вцепился, совсем онемела. Хватаю ртом воздух и беспомощно смотрю на Грифа.
— Я не могу дышать! — хочу сказать я, но не получается.
— Заткнись! Заткнись, Тони, тебя услышат! — Он хватает меня за плечи и прислоняет к дереву — я больно ударяюсь о жесткий ствол и ощущаю затылком шершавую кору. — Заткнись, заткнись! Если не замолчишь, ты больше никогда не увидишь Калли и Бена, поняла? Нас найдут! Я не сяду в тюрьму за преступление, которого не совершал! Заткнись сейчас же!
— Прошу тебя, — шепчу я, немного отдышавшись. — Пожалуйста, отпусти меня!
Он придвигается ко мне вплотную, прижимается губами к моему уху и шипит:
— Еще одно слово, мать твою, и я навсегда заткну тебе рот! Молчи, поняла?
И вдруг я замираю — не потому, что испугалась его угроз. Я вспоминаю, что мне уже приходилось наблюдать такую же точно сцену, только со стороны. В другое время и в другом месте. И тем не менее тогда все было точно так же. Бедная Калли! Ей было всего четыре года. Она увидела, как ее мама упала с лестницы. Она плакала и не могла остановиться, только непроизвольно ежилась от его воплей. Он тоже орал на нее: «Заткнись, заткнись!» — но девочка никак не могла успокоиться. Я лежала на диване под одеялом и смотрела, как Гриф орет на свою четырехлетнюю дочку. Потом он наклонился к самому ее уху и долго что-то шептал… А потом она надолго замолчала. На четыре года. И только сегодня произнесла первое слово. Я ахаю.
— О боже! Так это был ты… это из-за тебя!
Бен
— Король взял принцессу Калли в плен, он не понимал, что делает, потому что выпил черное зелье. Принцесса хотела навести на него чары, но они не действовали, потому что он был очень сильный.
Доктор Хигби тихо сидит на стуле в углу. Рядом с ним стоит симпатичная медсестра Молли. Она прикладывает палец к губам и смотрит на тебя, Калли. А ты не сводишь с меня глаз. Как будто хочешь, чтобы я продолжал.
