надо связаться с коммунистами.
— С коммунистами? — Петро хитровато прищурил глаз. — Считай, что ты это сделал. Я — коммунист.
— Сердце меня не обмануло! — невольно вырвалось у Тягунова. — Ты должен связать нас с комитетом.
— Свяжу. Здесь, в шахте, мы будем работать с тобой вместе.
Через Петро был налажен выпуск листовок. Кем и где они печатались, долгое время не знал даже Тягунов. Петро был блестящим конспиратором. Он смело брался за самую черновую, опасную работу, приносил в шахту пачки листовок, проводил одну диверсию за другой и оставался вне всякого подозрения. Гитлеровцы с доверием относились к этому тихому, безотказному «работяге».
Позже Тягунов узнал, что Петро — старый коммунист, профессиональный революционер. Он работал во многих странах Европы — в Чехословакии, Венгрии, Польше, Франции, Германии, сражался в Испании против Франко рядовым бойцом интернациональной бригады.
Только Тягунов установил связь с подпольным комитетом и начал налаживать работу среди военнопленных, как его неожиданно вызвали в канцелярию лагеря. «В чем дело? Неужели пронюхали?» Тягунов шел в канцелярию, охваченный тревогой. Но, войдя в помещение, взял себя в руки. Обращаясь к сидевшему за столом «воспитателю» белоэмигранту Шрейдеру, спокойно спросил:
— Кто меня вызывал?
— Вы — Тягунов? — Шрейдер, покуривая сигарету, смотрел на Тягунова пристальным, колючим взглядом.
— Тягунов, господин Шрейдер.
— Гвардейский ротмистр фон Шрейдер. — «Воспитатель» сделал ударение на слове «фон». — Кем вы были» Красной Армии? Звание?
— Военинженер третьего ранга.
— Так-так… — Шрейдер, гася сигарету о край пепельницы, продолжал пристально смотреть на Тягунова. — Вот что, Тягунов. Такие люди, как вы, нам нужны. Вы инженер и хорошо знаете немецкий язык. Я думаю взять вас работать сюда, в канцелярию. Что вы скажете?
Тягунов молчал. Только сейчас он почувствовал, как напряжены его нервы.
— Что же вы молчите, Тягунов? Идемте, к лагерь-фюреру.
Лагерь-фюрер Виганд, сидя за большим столом, долго и открыто, выкатив круглые бесцветные глаза, разглядывал Тягунова.
— Садитесь, Тягунов, — неожиданно проговорил он, показывая рукой на стул. — Вы инженер, интеллигентный человек, мы это понимаем… Мы, немцы, умеем ценить людей. Да, да, Тягунов, умеем! Вы не будете больше работать под землей. Я назначаю вас старшим писарем. Мне нужны такие люди.
— Спасибо за внимание, господин лагерь-фюрер. Но я бы хотел остаться в шахте. Там я принесу больше пользы…
Виганд, взявшийся уже за карандаш, чтобы написать распоряжение, вскинул голову, с недоумением посмотрел на Тягунова.
— Вы не хотите идти в канцелярию?
— Разрешите мне подумать. Я могу просить об этом?
Лагерь-фюрер переменился в лице. Казалось, он сейчас выскочит из-за стола и ударит дерзкого пленного. Но он сдержался.
— Ладно, завтра скажете Шрейдеру!
Когда Тягунов вышел, Виганд недоуменно сказал Шрейдеру:
— У него, наверное, не все дома. Впрочем, все эти ученые — ненормальные люди. Я давно в этом убедился, Шрейдер.
— Фон Шрейдер, господин лагерь-фюрер.
— Ладно, ладно, господин фо-он Шрейдер!
Как только Тягунов показался во дворе лагеря, к нему бросились Бещиков и Сайковский.
— Ну слава богу, пришел! — Сайковский облегченно вздохнул. — А мы уж думали… Зачем вызывали?
— Хотят, чтобы я работал в канцелярии старшим писарем. Этого еще недоставало!
— Старшим писарем? — переспросил Бещиков. — Мне кажется, Борис, это не так уж плохо. Если войдешь к ним в доверие, они передадут документы, списки, ты станешь хозяином канцелярии…
— Михаил прав, — согласился Сайковский. — Эти мерзавцы работать не любят. Им нужен человек, который бы за них вел все дела. В канцелярии ты много сделаешь для организации.
Тягунов молчал. Высокий лоб прорезали морщины.
— Что же ты решил? — нетерпеливо спросил Бещиков.
— Я понимаю, что это нужно… А товарищи? Они ведь не знают, с какой целью…
— Борис Иванович, но этого требует дело, — глухо проговорил Сайковский. — Дело!
— Хорошо, я соглашусь. Завтра…
Но утром Тягунов не пошел к Шрейдеру. Когда подняли их смену, он встал в строй вместе с товарищами.
— Ты что — решил отказаться? — спросил Бещиков.
— Нет. Но сегодня еще поработаю. Надо попрощаться с Петро.
Петро сразу же оценил все преимущества новой «должности».
— Отлично, Борис! Войдешь к ним в доверие — все будешь знать. Понял? Чем ближе к ним, тем меньше подозрений. В канцелярии будешь часто встречаться с Купфершлегером. Попробуй его использовать. Возможно, он не пойдет на активную помощь. Но ручаюсь, что не продаст.
— Хорошо, пора идти. Связь со мною через Бещикова.
Тягунова, Сайковского и Бещикова в этот день поставили на подкатку вагонеток с породой. Вагонетки с породой подавались с верхнего горизонта по наклонному штреку лебедкой, целыми поездами, по пятнадцать-двадцать штук. Наклонный участок штрека, проходивший выше забоя, достигал полкилометра. Поезда здесь развивали такую бешеную скорость, что, выскочив на горизонтальный участок штрека, продолжали нестись вперед самоходом. Навстречу им шли поезда вагонеток. Там, где поезда встречались, Тягунов однажды устроил завал. В тот раз диверсия не вызвала подозрений. Сегодня он решил повторить ее.
Наверху, где загружали породой вагонетки, произошла задержка. Макс послал Тягунова узнать, что там случилось, а сам пошел в забой, темневший в стене.
Тягунов скрылся в сумраке штрека. Пробежав сотню метров, остановился, погасил лампу, огляделся. Никого… Он опустился на колени, выдернул из кармана ключ, нащупал рельс. Каждое движение точно рассчитано, руки работают с поразительной быстротой. Минута, и гайки ослаблены, рельс сдвинут. Тягунов вскочил. Задыхаясь от крутого подъема, побежал дальше наверх. Но он не преодолел и половины подъема, как послышался гул поезда. Тягунов прижался спиной к стене штрека, замер. Поезд пронесся мимо. Он продолжал стоять неподвижно. «Сейчас, сейчас…» В штреке внизу раздался страшный треск и грохот. Казалось, там взорвалась гора…
Отдышавшись, он спустился вниз. Вагонетки, врезавшись одна в другую, громоздились до самого потолка. Весь штрек забит породой.
Слева, из темноты забоя, выскочил Макс. Он чуть не столкнулся с Тягуновым, подходившим к завалу.
— А, это ты…
Макс шагнул к нему, глянул в лицо, потом бросил взгляд на груду искореженных вагонеток и снова посмотрел на Тягунова — колюче, подозрительно. Не сказав ни слова, резко повернулся, закричал на сбежавшихся рабочих:
— Что стоите, дьявол вас разорви! Гоните сюда вагонетки, разгружайте… Скоты, мерзавцы!
Догадался Макс или нет, что завал сделали русские? Быть может, решил, что это — случайная авария? Но этот его взгляд… Нет, Макс понял. И не выдал.
